Богатыри проснулись

Каратеев Михаил Дмитриевич

«Эх, кабы все войско мое было таково, – думал Дмитрий, нарочито медленно проезжая мимо бородатых богатырей, провожавших его преданными глазами, – я бы тогда и татар, и литву, и немцев повоевал, ни единой пяди Русской земли под ними бы не оставил! Оно, правда, и так свое отберем, только долго будет и тяжко… Коли я не успею, сыны мои либо внуки сделают».

Далее стоял Коломенский полк, куда главным воеводою был поставлен государев свояк, Микула Васильевич Вельяминов, а за ним Владимирский и Юрьевский полки, под водительством боярина Ивана Окатьевича Валуева и племянника его Тимофея Васильевича. «И эти все хороши, – думал Дмитрий, пытливо оглядывая нескончаемые

ряды воинов, тянувшиеся мимо. – На многих доспехи, лапотников почти не видать, и оружны как подобает. А вот костромичи похуже, – мысленно отметил он, подъезжая к следующему полку, перед которым сидел на коне воевода Иван Григорьевич Драница. Рыжие усы его уже запорошила седина, он был в русских доспехах, но на боку его висел тот же самый клыч в малиновых ножнах, с которым он, двенадцать лет тому назад, приехал из Прусской земли поискать счастья в службе Московскому князю.

– Погоди, Миша, – придерживая коня, обратился великий князь к боярину Бренку, – тут же у нас воеводою был поставлен Иван Квашня. Куда он подевался?

– Занедужил Иван Родионович, княже. Цельную ночь брюхом маялся и ныне лежит кулем. А Драница у костромичей вторым.

– Стало быть, расквасился наш Квашня! Ну, гляди, коли завтра ему не полегчает, пускай остается в Коломне. Драницу

Потомки Драницы впоследствии приняли фамилию Чуриловых.

на его место главным, а в подручные ему братьев Нелидовых!

– Нелидов Иван с Серпуховским ушел, княже, а Юрия взял с собою посол твой, Тютчев.

– Ну, тогда Кожина и Белоусова к Дранице!

– Сделаю, как велишь, Дмитрей Иванович.

– И еще, чтобы не забыть: Валую в помощь добавь Федора Грунка и Михаилу Челядню. Велик Владимирский полк, туда надобно поболе воевод поставить.

– Не забуду, княже.

Миновав Дмитровский полк, с воеводою Михайлой Ивановичем Окинфиевым, великий князь подъехал к Переяславскому, стоявшему на московской стороне поля последним. Сюда воеводою был назначен Андрей Иванович, сын татарского царевича Серкиза, – ныне московского боярина, состарившегося на службе Руси и слабого ногами, а потому оставленного Дмитрием в Москве. К своему удивлению, князь увидел теперь старика царевича в полном боевом облачении сидящим на коне, рядом с сыном.

– Не ждал тебя здесь увидеть, Иван Ахметович, – промолвил Дмитрий, подъезжая к нему. – Что, не усидел в Москве?

– Приехал, княже, – с легким татарским выговором ответил старик. – С сыном буду. Не обык я сидеть позади, когда другие в битву идут.

– Да нешто мало ты на веку повоевал? Чай, заслужил отдых. Ну, куда ты, с твоими ногами?

– Ноги ничего, государь. На коне я еще крепко сижу.

– Ну, а коли с коня собьют? Стар ведь ты, друже!

– Бог был милостив к моему роду, князь: у нас никто еще не умирал на постели. Коли я Его сильно не прогневил, верю, что и мне Он пошлет хорошую смерть.

– Стало быть, идешь ты со мною, чая этой «хорошей» смерти?

– За хлеб и за ласку твою, Дмитрей Иванович, хочу послужить тебе еще, как могу, – ответил царевич, поднимая на Дмитрия чуть раскосые и уже обесцвеченные старостью глаза. – А жизнь и смерть наша в руках Божьих.

С минуту Дмитрий молча глядел на старика, потом подался вперед и крепко сжал его руку.

– Эх, Иван Ахметович, верный ты друг! Ежели бы все служили мне, как ты, иного бы не желал. Ну, что ж, коли так, езжай с нами, и да сохранит тебя Господь!

Третью сторону поля занимали войска, приведенные братьями Ольгердовичами и русскими удельными князьями,

находившимися под властью Литвы.

Взглянув на них, Дмитрий не мог скрыть своего удивления и радости: такой помощи с этой стороны он не ожидал. Тут было не менее шестидесяти тысяч воинов, все на конях и в большинстве хорошо вооруженные.

Особенно выделялись псковичи князя Андрея Ольгердови-ча. То ли воеводы их так умело поставили, то ли и впрямь все они были такие, но, проезжая вдоль Псковского полка, Дмитрий видел перед собою одинаково рослых и крепких молодцов, даже лицами будто схожих. Все их передние ряды были в доспехах, с железными щитами и копьями; среди начальных людейна многих были кованые немецкие панцири и шлемы с решетчатыми забралами, но в задних рядах Дмитрий заметил и тягилян, что вызвало в нем легкую досаду. «Богат Псков, да малость прижимист, – подумал он, – ему бы ништо и всех в кольчуги одеть». Но, подъезжая к сверкавшему позолотой колонтаряпсковскому князю, он сказал:

– Экие у тебя орлы, Андрей Ольгердович! Ты, может, нарочно таких брал, а неказистых оставлял дома? Гляди, плохой приплод будет у псковичей, ежели эти не вернутся с поля.

– Да нет, Дмитрей Иванович, во Пскове они все таковы. Крепкий народ псковичи!

– Ну, значит, к месту ты им пришелся, авось не сгонят, как сгоняли иных князей, – улыбнулся Дмитрий, оглядывая высокую и жилистую фигуру князя Андрея, который, несмотря на свои пятьдесят пять лет, казалось, находился в расцвете сил.

Отряд Брянского князя своим видом и численностью тоже порадовал Дмитрия Ивановича. Тут, среди воинов и воевод, его наметанный глаз замечал немало литовцев, и это заставило его внутренне усмехнуться: «Сколько с ними пришлось повоевать, а вот теперь они за меня в битву пойдут», – подумал он.

За брянцами в поле стояло несколько отдельных, сравнительно небольших конных полков. Чьи они – Дмитрий не знал, но Бренко, по мере того как великий князь со своею свитой продвигался вперед, подсказывал:

– Смоленцы, с князем Иваном Васильевичем… Карачев-цы… Козельцы… Новосильцы… Ельчане…

Смотр кончился поздно. После него на середину поля

Начальные люди – начальники.

Колонтарь – защитный доспех, состоявший из нашитых на кольчужную или кожаную основу горизонтальных, во всю грудь металлических

вышел епископ Герасим в сопровождении всего коломенского духовенства и отслужил напутственный молебен. Потом, пока он благословлял князей и воевод, а затем, поворачиваясь на все стороны и высоко поднимая в обеих руках распятие, крестил стоявшие вокруг полки, – священники и служки ходили по рядам и кропили воинов святой водой.

Перед тем как отпустить с поля войска, Дмитрий собрал вокруг себя всех старших военачальников и сказал им:

– Слушайте меня, братья! Надо бы мне слово молвить воинству, да не стану: все равно мало кто меня услышит, – эдакую рать не то что голосом – глазом не, охватишь! А потому слово свое вам скажу, вы же по полкам повторите: пусть всякий знает, что близится Час пострадать за Русскую землю. Тяжко будет, и многие не вернутся с поля, но ежели оплошаем – и Руси не быть! Только знаю, – не оплошаем и врага побьем, и пусть все тому верят, как я верю! Сила наша велика, но сильнее того мы помощью Божьей, заступою всех святых земли нашей и молитвами угодника Сергия. Пусть же каждый, не щадя живота, постоит за Русь, за святыни православные, за семьи свои, за родные города и села! И людям скажите: сам я буду биться бок о бок с ними, как простой воин, и коли приму за Отчизну венец мученический, – буду рад, ибо для себя лучшей кончины не мыслил.