Богатыри проснулись
Шрифт:
Поснедавши и помолясь, люди отошли от костров. Кто, найдя холодок, улегся спать, иные, собравшись кучками, негромко беседовали, вспоминая всякую бывальщину и род-
ные места; те, у кого не было на завтра чистых рубах, отправились к ближайшим ручьям и речкам, постирать свои. Яркий солнечный день постепенно бледнел и гас, как бы проникаясь томительным предчувствием близкой грозы.
Часа за два до захода солнца прискакали вестники от поставленной впереди стражи и сказали: идут татары. Вскоре их передовые тумены показались на открытом месте, верстах в четырех от русского стана. Взрыв свирепых криков, долетевший оттуда, ясно
Шатер великого князя был поставлен в безопасном месте, позади Большого полка. Целый день Дмитрий, поглощенный делами и заботами, в него не заглядывал, – пришел лишь затемно, когда все распоряжения были сделаны и русский лагерь начал погружаться в сон. Не раздеваясь, он лег на постель и попытался заснуть. Но, вместо сна, пришло чувство гнетущего одиночества и смутной, нарастающей тревоги. Все помыслы князя были с войском, ему казалось, что покуда он тут лежит, – там, впереди свершается или каждый миг может свершиться нечто непредвиденное и важное, отчего дальше все пойдет совсем не так, как предположено. Этак промаявшись около часу, он понял, что здесь не уснет, – встал, пристегнул к поясу меч, накинул плащ и вышел из шатра.
Вокруг было тихо, в русском стане почти все спали. Миновав Большой полк, Дмитрий вступил в расположение Передового. Тут тоже царило безмолвие, лишь отфыркивались и всхрапывали лошади на коновязях, да кое-где потрескивали догорающие костры, освещая блеклым червонным пламенем тела спящих повсюду людей. Заметив в стороне молящегося на коленях воина в белой рубахе, Дмитрий подошел к нему.
Увидев великого князя и узнав его, воин поспешно поднялся на ноги.
– Молись, молись, брате, – промолвил Дмитрий – я тому не помеха.
^ – Ништо, государь, еще помолюсь… А может, ты для какой службы человека ищешь? – помолчав, добавил воин. Это был крепкого сложения мужик, лет сорока, с лохматыми русыми волосами и стриженной вполукруг бородой.
– Нет, я так… Как звать тебя и откуда родом?
– Степан я, прозванием Новосел, а родом из-под Юрьева княже.
– Уже бывал в войнах?
– Не случалось доселева. Был я в общине старостой, так меня в войско не брали.
– Что же, боязно завтра в битву идти?
– Нет, княже. Чего бояться-то? Все под Богом… Я ноне своею охотою пошел.
– __А вот, молишься, когда другие спят. Значит, душа не спокойна.
– Так нешто я от боязни? За Русь сердце болит, – что народу-то завтра ляжет! Молил я Господа, чтобы полегче далась нам победа.
– А веришь, что победим?
– Вестимо, верю! Завтра народ будет биться, как николи еще не бился, всякий разумеет, за что в сечу идет. Истинный Бог, побьем поганых, – ты, государь, в том не сумлевай-ся!
– Не оплошают и воеводы! А в победе и у меня сумнений нет, – разве с такими людьми возможно не победить? – Дмитрий шагнул вперед, обнял воина и троекратно его поцеловал. – Всех не могу; а тебя одного за всех! – сказал он. – Ну, молись, брате Степан, Христос с тобою, а я пойду. О том же и я молю Господа еженощно.
Эта короткая беседа с воином вернула Дмитрию душевное равновесие и уверенность. Выйдя за линию Передового полка, он с минуту поглядел на мерцавшие вдали костры татарского стана, затем расстелил под кустом свой плащ, лег и почти мгновенно уснул.
Проснулся великий князь от весьма чувствительного удара в бок. Приоткрыв глаза и все еще находясь во власти сна, он увидел стоявшую над ним темную фигуру, готовящуюся на-
градить его вторым пинком. Еще не вполне сознавая – где он и что происходит, Дмитрий сел, протирая рукой заспанные глаза.
_ Так– то ты службу несешь, пес смердящий, – раздался
голос, по которому Дмитрий сразу опознал своего зятя, князя Бо брока-Волынского. – Ну, не я бы на тебя набрел, а татары?
_ Где татары? – вскакивая на ноги, воскликнул князь. – Окстись, Дмитрей Михайлович! Ты что, в разуме повредился?
– Матерь Божья! Это ты, Дмитрей Иванович?
– Слава Христу, хоть теперь признал! – засмеялся Дмитрий. – Чай, больше ругать не станешь?
– Прости для Бога, государь! Нешто могло мне на ум прийти, что это ты тут спишь? Подумал – страж нерадивый на посту заснул, ночь темна, не видать, кто лежит. А ты как здесь случился?
– Притомился малость, обходя стан; прилег тут да и заснул ненароком. Видать, уже поздно?
– Уж давно перешло за полночь.
– А ты что не спишь?
– Вышел стражу проверить да поглядеть, что у татар
деется.
– Ну, пойдем вместе.
Князья молча прошли с версту и остановились, не доходя немного до речки Чуровки, на которой стояли русские передовые посты. Ночь была душной и темной, поздно взошедшую ущербную луну закрывали низкие облака; на юге, за татарским станом, яростно полыхали зарницы; зловеще и нудно где-то, совсем близко, выл одинокий волк, да вдали, на Непрядве, гоготали и хлопали крыльями гуси.
Позади, в русском стане, было тихо, словно и нет никого. У татар повеюду пылали костры, слышались крики, ржание коней, дикое, непривычное русскому уху пение и грохот бубнов.
– Видать, поганые загодя победу празднуют, – промолвил Дмитрий. – Только не рано ли?
– Завтра им будет не до песен, княже. Вон, погляди на сполохив небе, над самой ордой: рдяны, ровно бы кровь из них брызжет. То для них худая примета.
– А вот, к слову, Дмитрей Михайлович: сказывают, у вас на Волыни колдуны вельми искусны и знает через них
Сполохи – зарницы.
народ много верных примет и гаданий. Может, и ты там чему научился?
– Перед битвой у нас слушают голоса земли, – не сразу ответил Боброк. Он был лет на десять старше своего шурина, и Дмитрий с большим доверием относился к его военному опыту и житейской мудрости. – И кому дано понимать их, тот может сказать, чья будет победа.
– А ты можешь?
– Бывало, мог.
– А ну, спробуй!
Боброк лег на траву, правым ухом припал к земле, закрывши ладонью левое. Он лежал не шевелясь, так долго, что Дмитрия начало разбирать нетерпение.