Богатыри русского политического сыска
Шрифт:
Что касается моральной оценки действий А.М.Гартинга как сотрудника Департамента полиции, то это вопрос, как говорится, особый и его мы здесь обсуждать не будем. А вот что касается характеристики С.Ю.Витте деловых качеств А.М.Гартинга, то ее можно оспорить. Во всяком случае, "мелочью" в системе политического сыска А.М.Гартинг явно не был. Более объективную и приемлемую в своей основе оценку профессиональной деятельности А.М.Гартинга дает Б.Козьмин, написавший о нем в Большой Советской энциклопедии (первое издание) как о "видном деятеле царской охранки и провокации" [229]. Да и сам факт появления статьи о А.М.Гартинге в таком специфическом издании, как Большая Советская энциклопедия, явно указывает на то,
Родился Аркадий Михайлович 20 октября 1861 года в местечке Каролин близ Пинска, Минской губернии, в еврейской мещанской семье [230].
Настоящее имя его - Аарон Мордухович Геккельман. Его отец - Мордух Лейбович Геккельман, был купцом 2-й гильдии, приписанным к городу Пинску. Мать - Года Гершовна, занималась домашним хозяйством. О детских и юношеских годах А.Геккельмана известно мало. В 1882 году он приезжает в Петербург и поступает в Санкт-Петербургский университет. Надо думать, что к этому времени Геккельманы уже уехали из Пинска, ибо при поступлении на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета А.Геккельманом был представлен аттестат об окончании (правда, экстерном) не пинской, что следовало бы ожидать, а уже тверской гимназии. 31 августа 1882 года состоялось его официальное зачисление в Санкт-Петербургский университет. Однако уже 18 сентября 1882 года он был отчислен из него в связи с переездом в Варшаву [231].
Можно, таким образом, констатировать, что в Санкт-Петербургском университете А.Геккельман практически не учился. Большие сомнения вызывает и утвердившееся в нашей литературе мнение, восходящее к биографическому справочнику к Стенографическим отчетам допросов и показаний представителей царской администрации в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, об учебе А.М.Геккельмана в Горном институте [232]. Во всяком случае, никакого личного дела студента А.Геккельмана в фонде Горного института обнаружить не удалось. Не находят подтверждения и сведения об учебе А.Геккельмана и в Рижском политтехникуме. Как бы то ни было, из воспоминаний В.Л.Бурцева мы знаем, что в Варшаве Аарон (или Аркадий, как его все называли) практически не жил, а подвизался в 1883-1884 годах именно в Санкт-Петербурге, вращаясь, главным образом, в кругах радикально настроенной студенческой молодежи [233].
В 1882-1883 годах А.Геккельман был заагентурен начальником Особого отдела Департамента полиции Г.П.Судейкиным и по его указаниям занялся "освещением"
своих друзей - членов народовольческих кружков и групп, которым он активно помогал в постановке издания печатного органа "Народной воли". Печаталась газета в подпольной типографии в Дерпте, на квартире студента местного университета В.Переляева [234]. Осенью 1884 года она была неожиданно раскрыта местной полицией. Дело в том, что хозяин квартиры-типографии В.Переляев, страдавший эпилепсией, во время очередного приступа болезни неловко упал в подушку и задохнулся. Не достучавшийся до него утром дворник сообщил в полицию. Взломали дверь и обнаружили ...
подпольную народовольческую типографию [235].
Типография была "провалена". "Провален" был как агент охранки и А.Геккельман, официальное зачисление которого в штат Департамента полиции произошло не ранее марта 1883 года. Именно с этого времени - 28 марта 1883 года - было повелено впоследствии (Высочайшее повеление от 18 декабря 1903 года) считать его состоящим на государственной службе [236].
"В 1884 году, - вспоминал В.Л.Бурцев, - я был студентом Петербургского университета. Меня в гостинице посещал, между прочим, нелегальный Михаил Сабунаев. Он иногда и ночевал у меня. Однажды он пришел ко мне не в обычный час, рано утром, сильно взволнованный. Разбудил меня и сказал:
"
По его словам, в Петербург приехали из Парижа представители Народной Воли (как потом оказалось - Лопатин, Салова, Сухомлин и др.) и привезли копию дегаевской исповеди, где есть указания на этих двух лиц, как на агентов Судейкина.
Я тотчас же пошел отыскивать хорошо мне знакомого народовольца Мануйлова, из группы Молодой Народной Воли, чтобы через него найти скрывавшегося тогда нелегального П.Якубовича, молодого поэта, бывшего лидером молодых народовольцев, которые тогда вели кампанию против старых народовольцев. Мне сообщили, что Мануйлов действительно мог бы найти Якубовича, но что он сейчас сам болен и лежит на одной конспиративной квартире. Мне сообщили адрес этой квартиры. Это была квартира Ч.!
Революционер Мануйлов, - он тоже был тогда нелегальным, - лежит на квартире провокатора! К нему на свидание ходят все нелегальные, в том числе Якубович! Мне было ясно, что вся организация была в руках полиции. С полученными сведениями я послал к Мануйлову его близкого приятеля Михаила Петровича Орлова и к известному часу обещался к нему притти сам. Когда в условленное время я поднимался по лестнице в квартиру Ч., меня встретил взволнованный Якубович.
Ему, оказывается, уже сообщили мои сведения.
– Ч. и Геккельман, - сказал мне Якубович, - близкие мне лично люди.
Я за них отвечаю. Прошу вас забыть, что вы сообщили. Если это станет известным полиции, то будет провалено одно большое революционное дело.
Якубович имел в виду, очевидно, тайную дерптскую типографию, с которой был связан Геккельман и где в то время печатался 10-й ? "Народной Воли".
Я, конечно, сказал Якубовичу, что об этом деле лично ничего не знаю, что являюсь только передатчиком этих сведений и, конечно, никому о них не буду более говорить.
Но члены "Молодой Народной Воли" были в резких отношениях с приехавшими из Парижа народовольцами и не встречались с ними. Якубович попросил меня раздобыть записки Дегаева. Через несколько дней я от Саловой получил выписку из показаний Дегаева, касающуюся Ч. и Геккельмана, и передал ее Якубовичу, и снова выслушал от него просьбу-требование никому не повторять этого вздорного обвинения.
Через несколько месяцев я в Москве встретил нелегального Лопатина.
В разговоре со мной он, между прочим, сказал:
– Это вы сообщали о Ч. и Геккельмане?
Я ответил:
– Да!
– Так вот: я категорически запрещаю вам когда-нибудь кому-нибудь повторять эти слухи!
– подчеркивая каждое слово, сказал мне Лопатин.
Я дал слово и, действительно, никогда никому ни разу об этом более не говорил, пока через пять лет в квартире Дебагорий-Мокриевича в Женеве не встретил самого Геккельмана под именем Ландезена" [237].
Тревожную атмосферу подпольных студенческих кружков того времени прекрасно передает в своих воспоминаниях бывшая народоволка Мария Костюрина: "С осени 1884 года провал следовал за провалом ... После грандиозного провала Германа Лопатина и Н.Н.Саловой мы - народовольцы Петербургского кружка - едва оправились. Текущими делами стал править П.Ф.Якубович, носивший в то время имя "Александра Ивановича". Кое как установили связь с югом, с Дерптом и с заграницей. Мы собирались уже печатать воззвания и готовили материал для "Вестника Народной воли". Как вдруг нас постиг новый крупный провал - в ноябре, помнится, арестовали Якубовича. Не подлежало сомнению, что кто-то выдает. Но пока мы находились на воле, угадать, кто именно является предателем, было невозможно ... Затем "по явке" явился невысокого роста брюнет, изысканно одетый, просил денег и паспорт. Назвался он Аркадием Геккельманом, который оказался предателем, с осени выдававшем все и вся; он же - Ландезен.