Богатырская работенка
Шрифт:
– Ой! – первой спохватилась брюнетка. Выскользнув из-под меня, она вскочила на ноги и принялась одергивать подол сарафана, поправляя одновременно выбившуюся из-под косынки косу. В эту минуту ее раскрасневшееся личико показалось мне столь прелестным, одухотворенным… что дыхание перехватило от щемящего восторга.
Блондинка переходила в вертикальное положение значительно дольше. Она сперва застегнула ворот, потом разжала кольцо своих ног, которым удерживала меня по всем правилам портерной борьбы,
– Не знаю кто как, – заявила она, – а я выпью. Будешь?
Не успел я рта открыть, как отозвалась брюнетка:
– Буду.
– И я за знакомство выпью, – из своего угла подала голос Яга, извлекая из-за комода ведерную бутыль, на три четверти заполненную мутной жидкостью, сивушный аромат которой просачивается даже через забитый в горлышко кукурузный початок. – Не каждый день ученицы из самого стольного града меня своим присутствием радуют. О-хо-хо… Ванюша, присоединишься?
Думаю, ответ очевиден.
Результат – тоже.
Да и последствия вполне закономерны…
Глава 7
Тяготы сказочного быта
Акул бояться – в шоу-бизнес не ходить.
Пословица
Проснулся я вечером. Уж темнеть начало.
Голова болит… слов нет, один стон.
Попытался приподняться, понял, что все еще штормит, да и действительность двоится.
Видимо хорошо посидели…
Рядом кто-то заворочался и прижался к моему плечу.
А вот это что-то новенькое. Не помню, чтобы ложился с кем-нибудь. Вообще не помню, как ложился. Как пили – помню. Смутно. А вот как спать ложился…
А интересно, кто рядом лежит? Светлана или Наталья? Светлана – это брюнетка с голубыми глазами. Наталья наоборот – блондинка с изумрудным взглядом. Так кто из них? Светлана? Мне больше хотелось бы этого, но и Наталья, что более вероятно с ее «ведьмовской» натурой, тоже потрясающе.
Улыбнувшись мыслям, я осторожно повернул голову и встретил взгляд блестящих черных глаз в обрамлении полностью заросшего лохматой бородой лица.
Кое-как справившись с потрясением, я просипел враз севшим голосом:
– Ты кто?
Глаза недоуменно моргнули, и в бороде разверзся провал рта, откуда на меня повеяло мощным перегаром:
– А мы где?
Допился!
– Не знаю, где ты, а я у Я… я… Где мы?
Окружающая обстановка никак не вязалась с избушкой Бабы Яги. Начиная с серого неба над головой и заканчивая колючей соломой подо мной.
– Кто же я? – яростно поскреб бороду незнакомец. И только теперь я рассмотрел, что она у него довольно странного цвета. Местами бурая, с рыжеватым отливом, местами черная, а
– Мы не знакомы, – довольно сухо ответил я, массируя ноющий затылок. Зачем я столько пил?..
– А вот ты мне кого-то напоминаешь… Должно быть знакомы. А если знакомы, ты должен знать, кто я. Знаешь?
– Нет.
– Подумай хорошо! Кто-то должен же знать…
– А леший его знает, – я отмахнулся от приставучего волосатика, мучительно пытаясь припомнить что-либо после того момента, как я пил на брудершафт одновременно со Светланой и Натальей за заочное знакомство с Гришей. Помню горячее дыхание у своего уха и мимолетный многообещающий поцелуй в щечку…
– Леший… Точно, леший! – захлопал в ладоши незнакомец.
– Что леший? – поморщился я от излишне громких звуков. Здесь и так в голове гудит словно в трансформаторной будке, а еще этот…
– Я – леший.
Прореагировать на это заявление я не успел. Поднявшись на ноги, чтобы осмотреться и может быть сориентироваться в местности, я почувствовал, как солома под ногами разошлась. И сила земного притяжения со всей категоричностью предъявила на меня свои права. Взмахнув руками, я полетел вниз. Солома полетела за мной. Лучше бы наоборот. Приземление вышло бы мягче.
А тут еще леший, которому почему-то в своей чаще не сидится, на голову свалился. Вот тут-то соломка и пригодилась. Он хоть и сам волосатый, что тебе игрушка плюшевая, но и голова для меня более важная часть организма, нежели та, на которую я приземлился. На счастье она не пострадала, и поэтому хватило одного взгляда из-под волосатой пятки лешего, чтобы определить собственное местонахождение.
– Кто это? – испуганно прошептал леший, проворно переползая под кровать, где попытался прикинуться половой тряпкой, забытой во время прошлогодней генеральной уборки.
– Гриша.
– К-какой Гриша? И почему он такой?..
– Не знаю.
И действительно, что означает эта боевая раскраска на его окаменевшем лице и мокрые портянки, вывешенные для просушки на правой руке братка, которую он словно специально вытянул вперед во всю длину.
– Сажа, – определил я, проведя пальцем по черной щеке Гриши. – Кто-то баловался. Нужно стереть, пока он каменный, а то придет в себя, такое устроит…
– Он каменный? – уточнил леший, высунув голову из-под кровати.