Богдан Хмельницкий
Шрифт:
Хмельницкий заметил, что проговорился и пришел в большую досаду, которую готов
был излить на все окружающее.
«Это изменники, это шпионы!»—кричал он:—они пришли подглядывать за мною».
Он обратился к Выговскому и, указав на Киселя, сказал:
«Повесить его!»
Потом обратился к депутатам и прибавил:
«Утонить их!»
Гостей увели. Гетман пил еще с досады, бесился, наконец упал и заснул.
Проснувшись, он вспомнил о своей горячности и первый
«А що, живый Кисель! Позовите его!
Жена Хмельницкого и Выговский, зная, что вспыльчивый гетман часто в минуты
гнева давал приказания, о которых жалел после, не исполнили его приказания. Кисель
вошел к гетману; Хмельницкий просил у него про-
*) Jak. MichaJ. Xiega Pam., 554. 2 i Histor. Jan. Kaz., I, 118.
364
щения. «Я вчера с досады напился, — сознавался он, — и совсем обезумел!»
Кисель простил ему вспышку, продолжал уговаривать не знаться с неверными и
просил приехать на совещание с митрополитом и киевским воеводою. Гетман
рассыпался в уверениях, но тем не менее отправил чауша с особенными знаками
признательности и расположения к султану 1).
Сблизившись с турецким двором, Хмельницкий был тогда в состоянии действовать
на подручника Оттоманской Порты, хана крымского, и разорвать союз крымцев с
Польшею. Он начал с того, что вместо Москвы направил татар па Молдавию.
Молдавский господарь, обязанный в 1648 году спасением Хмельницкому, дал
обещание выдать за Тимофея Хмельницкого дочь свою (домну-Локсандру т.-е. госпоясу
Александру:—m-me Alexandrine) 2), называемую в источниках Домною Розандою, но
это обещание было неискренно; сначала господарь отказывался под благовидным
предлогом, что не смеет на это отважиться без позволений Турции: а когда
Хмельницкий истребовал не только позволение, но и приказание турецкого двора на
этот брак, тогда Лупул сблизился с поляками и начал тайно действовать ко вреду
Хмельницкого. Сама невеста, если верить украинскому историку, любила Тимофея, а
если верить польским летописям, то предпочитала козаку Димитрия Вишневецкого,
молодого и ловкого кавалера, который, слыша о её красоте, явился в Яссы под чужим
именем и познакомился с княжною очень романически. Неизвестно—действительно ли
понравился домне Локсандре князь Вишневецкий, но Лупул находил более удобным
отдать ее за него, чем за Хмельницкого. Уже старшая дочь его была за Радзивиллом;
отдав другую за Вишневецкого, он вступал в родство с двумя знатнейшими фамилиями
Речи-Посполитой. и мог надеяться иметь всегда сильную опору в Польше, которая,
несмотря на временный
могущественною державою. Хмельницкому очень не понравилось, когда он узнал, что
Лупул принимал радушно панов, возвращавшихся из крымской неволи, заискивал
расположения гетмана Потоцкого, давал полякам деньги на войско. Раздосадованный
двоедушием Лупула, Хмельницкий написал ему: «если ты не отдашь своей дочери за
моего сына, то я пошлю к тебе сто тысяч сватов.» Хмельницкий жаловался турецкому
посланнику, что господарь перехватывает его граматы, посланные к турецкому двору и
передает их польским панам, уверял, что господарь надеется на Радзивилла, хочет
отложиться от Турции и воевать против неё. С своей стороны, и турки сообщали
Хмельницкому явные доказательства зложелательства к нему господаря. Неверным
хотелось, по мнению современников, стравливать меясду собою христианских соседей,
чтобы потом порабощать
*) Annal. Polon Сииш., I, 188—189.—Pam. do pan. Zygm Ш, Wlad. IT i Jan. Kaz., П,
130.—Histor. Jan. Kaz., I, 118—119. — Bell, scyth. cosae., 104—105.—Кратк. oirac. о
K03. мая. nap., 41.—Летол. повеств. о Мая. Рос., 147. — Jakuba Michalowsk. Xiega
Pamietn., 555.
2)
Так объясняли автору этого сочинения природные румыны. Но автор, чтоб
не делать нововведений, решился удержать то имя, какое дают ей все современные
источники.
365
их 1). Лупул обратился к Потоцкому, который около Каменца укрощал левснцов и
опришков 2).
Услыша это и видя со стороны господаря решительное нежелание отдать дочери,
Хмельницкий обратился к брату крымского хана салтану Калге и приглашал его
помогать козакам воевать Молдавию.
Салтан прислал к нему своего посла потолковать о предложении.
Хмельницкий старался внушить татарам недоверчивость к полякам, и одно
обстоятельство доставило ему удобный для этого случай. Посланник брата ханова
салтана Калги прибыл в Чигирин снова располагать Хмельницкого к войне с
Московским государством.
Когда гетман, сидя в Чигирине, рассуждал с татарским посланцем, вдруг дают ему
знать, что толпа подольских хлопов хочет представиться своему повелителю. Он
вышел на площадь вместе с татарином.
Толпились козаки; среди них находились существа, в которых трудно было узнать
человеческий образ: у одних не было рук, другие ползали без рук и ног, третьи
выказывали отвратительные лица без ушей и носов, с ямками вместо глаз. Козаки