Богдан Хмельницкий

Костомаров Николай Иванович

польский летописец, хотелось бы наказать н Козаков, но король воспретил ему

оборонять чужое просо, покинув свое» 2).

Дунул, не видя ни откуда помощи, убежал из Ясс. «О, Яссы мои Яссы!—восклицал

он, по словам народной думы:—были вы когда-то красны, да уж не будете такими, как

посетят вас козаки!»

Господарь скрылся в буковом лесу и сидел в засеке с семейством и приближенными

боярами, откуда выглядывал на зарево

пылавших жилищ своих подданных. Люди его,

взобравшись на высокие буки, донесли ему, что уж горят Яссы 3), «как новая Троя для

прекрасной Елены»,—по выражению польского историка.

«Что делать?—спрашивал господарь.

Было у него два поляка, Кутнарский и Доброшевский, которым он доверял по

домашним делам; они предложили единственное средство—согласиться на требования

Хмельницкого.

Козацкий гетман, проводивши сына в Молдавию, воротился с Нуреддином и стал на

границах Молдавии, в Ямполе, куда прибыл 17-го сентября и простоял там до

двадцатых чисел того же месяца. Пришло посольство от господаря; письмо Дунула

было столько же унизительно, сколько прежния его письма были высокомерны: он. сам

предлагал теперь дочь в замужество за Тимофея и десять тысяч талеров. Другие послы

явились к татарам и отсчитали 180.000 талеров, по другим известиямъ—600.000. Таким

образом господарь удовлетворил всех. Хмельницкий был доволен обещанием; турки

видели покорность владетеля Молдавии, который обязывался находиться в

повиновении у султана; козаки и татары удовольствовались добычею. Только Лупул

горько плакал над пепелищем столицы и роптал на поляков, которые побуждали его

враждовать против Хмельницкого, а в беде оставили на произвол победителя 4). Тем не

менее, он написал Потоцкому, что готов сейчас нарушить свой договор с Хмельницким,

если только может надеяться, что Польша подаст ему помощь и защиту 5). «Он, говорит

летописец, имел привычку кланяться тому, кто сильнее—такова всегда судьба народа,

живущего посреди сильных: съисподу дым выедает глаза, а сверху каплетъ» G).

Перед поляками Лупул извинял себя тем, что принужден был такъ

!) Истор. о лрез. бр.

2)

Histor. Jan. Kaz., I, 127.

3)

Ibid., 125.

4) Акты Южи. и Зап. Росс., Ш, 484.—Rudaivsky, стр. 64.—Ашиаи. Роиоп. Сииш., I,

199.—Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 138.—Histor. Jan. Kaz., ], 125,—

Bell, scyth. cosac., 100—103.—Woyn. doni. 4. II, 26.—Летоп. Самов., 16.— Pam. о wojn.

kozac. za Clim., 74. —Ииратк. опис. о козац. ыа.т. нар., 40,—Летоп. пов. о Мал. Росс.,

149.—Истор. о през. бр.—Pam. Albr. Radz., II, 425.

5)

Jalc. Michal. Xiega. Pam., 577.

6)

Histor. Jan. Kaz., I, 125,— Annal. Polon. Clim., I, 199.

368

поступать

главным образом оттого, что требовал того турецкий двор, от которого он

зависел, а турецкий двор был так настроен просьбами Хмельницкого, отдавшагося в

подданство Турции х). К бблынему страху своему Лупул узнал, что в Царьграде

отыскиваются искатели занять его место на господарстве и разносят лживые вести,

будто Лупл уже убит на войне против Козаков и татар, а волоское господарство

остается вакантным. После избавления от неприятельского нашествия, Лупул написал

в Царьград, что он цел и пребывает в неизменной зависимости от оттоманского двора.

Этим избегнул Лупул грозившей ему опасности от турецкого двора: ему султан

отправил саблю, кафтан и подтверждение в господарском достоинстве. Но господарю

тяжело было нести данное Хмельницкому обязательство, выдать свою дочь за его сына,

и он через коронного гетмана подавал польскому королю совет послать, в качестве

государя, своему подданному Хмельницкому запрещение вступать в родство с вассалом

Оттоманской Порты, так как этого рода союз набрасывает подозрение в верности

Хмельницкого польскому королю 2).

«Вот была слава! — восклицает народная дума: — тогда козачество не давало себя

на смех никому, а топтало ногами неприятеля; так-то Хмельницкий хорошо сделал:

Польшу победил, Волощину засмутил, Гетьмашцину взвеселилъ» 3). «Пе даром,—

замечает беспристрастный украинский летописец,— козаки побратались с врагами

христианской веры 4).

С тех пор рушился предполагаемый союз крымцев с Польшею. Салтан Калга

заключил «побратимство», как говорили тогда, с Хмельницким. Татары были

довольны, что козаки скорее, чем поляки, дали им способ обогащаться чужим; а хан,

Ислам-Гирей, хотя и побаивался, что Русь сделалась сильна, но не смел действовать

наперекор Хмельницкому, потому что турецкий двор почитал Украину будущею

данницею Турции и повелел крымскому -хану находиться с Хмельницким в дружеских

сношениях, как с союзником и подручником Порты.

Когда Потоцкий стоял у Каменца, а Хмельницкий у Ямполя, соперники не начинали

никакого враждебного дела. Хмельницкий побаивался, что Потоцкий вмешается в дело

с Лупулом; однако обошлось без всяких неприязненных выходок со стороны поляков;

напротив, коронный гетман послал к Хмельницкому в подарок саблю в дорогой оправе,