Богдан Хмельницкий
Шрифт:
Вот как описывает Н. И. Костомаров деятельность таких партизанских отрядов: «Обыкновенно, как скоро козацкий загон появлялся в панском местечке или селе, подданные принимали гостей, как избавителей, соединялись с ними и устремлялись на палац или двор своего владельца… сожигали панское жилье, а имущество разделяли с крестьянами, вознаграждая их за долговременные поборы и панщину. Соседние дворяне, едва услышали о корсунском поражении, складывали поспешно на возы свое имущество и бежали с однеми душами,по выражению современного дневника, из Руси в Польшу, покинув свои замки и укрепленные дворы. Но не часто удавалось такое бегство: «каждый хлоп —
…Ненависть ко всему польскому простиралась до того, что гибли православные ремесленники и торговцы за то единственно, что, следуя тогдашнему обычаю, носили польское платье или закидывали на польский лад в речах. «Не один молодой франтик, — говорит летописец, — который подбривал голову и отпускал наверху головы чуприну, заплатил жизнью за свое щегольство».
То обстоятельство, что данное восстание ознаменовалось особенными жестокостями, обусловлено глубокими историческими причинами.
Прежде всего сказалась вековая ненависть украинского народа к его поработителям. Вряд ли какой-нибудь другой народ в Европе испытывал в то время такой двойной гнет — национальный и социальный, — как народ Украины. Не было, кажется, мук, которых не узнал бы он под владычеством польских панов. Это, конечно, не могло не отразиться на ходе событий, когда столь долго подавляемые силы восстания нашли, наконец, себе выход.
Затем сказалось и то, что борьба протекала крайне напряженно: успех клонился поочередно то на одну, то на другую сторону. При этом, когда верх одерживали паны, они учиняли столь ужасную и свирепую расправу, в сравнении с которой бледнеют все действия, творившиеся восставшими. Там, где господствовал лозунг «Смерть за смерть», естественно возник и лозунг «Пытка за пытку».
Жестокости, о которых повествуют современные летописцы, творило, по преимуществу, не войско Хмельницкого в собственном смысле слова, а партизанские купы и загоны. Важно провести четкую грань между действиями таких загонов и основной армии Хмельницкого. Это опровергает преувеличенные обобщения, делавшиеся некоторыми, особенно польскими историками.
Из этого, понятно, не следует, что основное ядро народной армии — козаки Хмельницкого совершали восстание, так сказать, в белых перчатках. Но здесь жестокость, обусловленная всем течением событий, предшествовавших и сопровождавших восстание, умерялась наличием дисциплины, присутствием ряда людей, в первую очередь самого Богдана Хмельницкого, не одобрявших бесцельного пролития крови. Не то было в загонах и купах: там часто некому было умерить, ввести в русло ярость исстрадавшихся масс.
Однако при всех ненужных жестокостях деятельность партизанских загонов имела весьма положительное значение, поскольку она способствовала очищению Украины от польской шляхты.
Начальниками наиболее крупных загонов были: в районе Литвы и Припяти — полковник Богун; в Белоруссии — Небаба, Кривошапка и Хвесько; в Подолии — Ганжа, Половьян и Морозенко; в Галичина — генеральный обозный Носач и полковник Дорошенко; в районах Киева и Слуцка — Кривонос, Шаблюка, Гайгура и Вовгура; в Черниговщине и Полесье — Буйнос, Гладкий и Худорбай. Все они держали связь с главными силами Хмельницкого.
Народное восстание всегда выдвигает талантливых полководцев. Так было и на этот раз. Не один из перечисленных от'aманов
Кривонос был подлинным крестьянским вождем. Мы не знаем, насколько отчётливо представлял он себе задачи восстания. Но вследствие своей кровной связи с крестьянскими низами он с первых же дней жаждал гораздо более глубоких социальных перемен, чем Хмельницкий, озабоченный в этот период главным образом нуждами козачества. Вместе с тем Кривонос являлся и самым непримиримым, самым беспощадным врагом панов и всего, что было связано с панщиной. В народе он имел репутацию «характерника», то есть заговоренного от пуль. Бесстрашие сочеталось в нем с неукротимой энергией.
Для иллюстрации его образа действий достаточно описать осаду Бара. В стенах этого города собралось много шляхетских семейств; первый приступ кривоносовского загона был отбит «с великою потерею людей с обеих сторон». Тогда Кривонос приказал набросать в ров побольше мокрого сена и зажечь его. Густой дым окутал часть городских стен; несколько имевшихся у козаков пушек открыли стрельбу по тем же стенам. Защитники Бара были убеждены, что здесь ведется генеральный штурм, и почти все собрались для обороны этого участка. Между тем козаки незаметно приблизились к другой стене и внезапным, стремительным натиском овладели ею. Город был взят и подвергся страшному разрушению.
«…А козаки за ляхами пошли и места, где ся боронили, поплюндровали… Кривонос из ыншимы, полковниками Немиров, Животов, Махновку, Бердичев (попустошили)… В Полоном, в Константинове — Старом кровью реки плынули» [82] .
Так скупыми штрихами описывает один летописцев происходившие события.
Народные толпы яростно штурмовали панские замки, мстя за свои обиды, не жалея ни своей, ни чужой крови. Шляхтичи бросали на произвол судьбы именья и увозили свои семьи в Варшаву и в Краков. Кто был победнее, часто не успевал бежать. По образному выражению Натана Гановера, «если пламя охватило кедры, то что станет с приземистым мхом?»
82
Хмельницкая летопись.В книге: Летопись Самовидца. Киев, 1878, стр. 79–80.
Эти события разыгрывались в условиях жестокого голода.
Летописец сообщает: «Того ж року и неврожай был, бо на весне три месяцы дожду не было. Але ярина добра была, и тым же ся толко люде и ратовали».
Трехмесячная засуха и прилет саранчи вызвали этот голод.
И тут в зловещую симфонию криков ярости, воплей убиваемых и стонов голодных вплелся еще один грозный звук: военная труба Иеремии Вишневецкого.
Остатки разбитых польских армий, изгнанные из своих поместий папы и шляхтичи, спешно навербованные отряды иностранных наемников все стеклись под его стяг.
Отец Иеремии, Михаил Вишневецкий, принадлежал к одному из знатнейших на Украине православных родов (в числе его предков был и знаменитый Дмитрий Вишневецкий-Байда). Однако на Иеремии во всей полноте сказался процесс ополячения южнорусского дворянства. В 1614 году, когда он был совсем маленьким ребенком, его обратили в католичество. Воспитывался он в Львовской коллегии иезуитов; иезуиты сумели превратить его в ревностного католика. Подросши, Иеремия Вишневецкий много разъезжал по Европе, изучал там, особенно в Нидерландах, военное дело. В 1632 году он возвратился на Украину.