Богдан Хмельницкий
Шрифт:
В ноябре 1648 года Никифор Мещерский доносил из Брянска о победах Хмельницкого над поляками. Кончается «отписка» Мещерского так: «Да в тех же де, государь, городех… говорят и богу молят, чтобы им быть в одной православной вере под твоею государевой высокою рукою; будет де пан Хмелницкой осилеет Ляхов, и он де хочет поддатца одному государю крестьянскому» [176] .
О том же и тогда же говорилось в отписках Замятина, Кобыльского и др.
В августе 1649 года Андрей Солнцев из Рыльска, донося о результатах специально организованной для выведывания экспедиции «торговых людей», философически замечает: «…а кто де, государь, впредь будет силнея, казаки ль Ляхом, или Ляхи казаком, и того де подлинно они не ведают» [177] .
176
Акты,
177
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. VIII, Спб., 1875, стр. 302.
Месяцем позже путивльские воеводы сообщали царю о результатах их разведки. Некий Петр Литвинов был послан на Украину и видел самого Хмельницкого. Он слыхал, как войсковой есаул Миско высказался в пользу организации совместного с татарами похода на Москву, так как царь не оказал помощи козакам. Однако гетман заявил, что на Москву не посягатель и рад служить царю [178] .
В посольский приказ поступала обильная информация, свидетельствовавшая о том, что на Украине зреет серьезное раздражение против Москвы. «Торговые люди» все чаще сообщали, что среди козаков ведутся разговоры относительно того, чтобы вместе с крымцами воевать московскую землю [179] .
178
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. III, Спб., 1861, стр. 343.
179
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. III, Спб., 1861, стр. 377.
Так шло время — в собирании Москвой информации, в обмене то вежливыми, то раздраженными речами [180] .
Богдан ждал. В 1650 году он посылал в Москву посольство Михаила Суличича, в следующем году — Семена Савича и Лукьяна Мозыря.
В марте 1651 года, незадолго до Берестечской битвы, он написал московскому боярину Борису Морозову, прося его, как пользующегося доверием у царя, похлопотать о принятии Украины в московское подданство [181] .
180
Характерно, что, несмотря на крайнюю заинтересованность в установлении добрых отношений с Москвой, Богдан не жертвовал для этого традициями козацкой Украины. Достоин внимания такой эпизод. Московское правительство требовало через Василия Унковского, чтобы гетман выдал бежавшего на Украину «вора» Тимофея Анкудинова, выдававшего себя за внука покойного царя Василия Шуйского. Несмотря на энергичные настояния Москвы, Хмельницкий отказал в выдаче. Всем известно, заявил он, что ни у кого из Шуйских не было детей; но Тимофей на Украине и не сказывался царским внуком, а если скажется, то будет тотчас наказан. Однако выдать его нельзя: «кто де в которую землю ни придет, тех людей не отдают; я де к царскому величеству сам хотел бежать от неприятелей своих от Лехов, и государь бы меня королю не отдал» ( Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. VIII. Спб., 1875, стр. 318–357). Впоследствии Тимофей скитался по разным странам и был выдан царю голштинским герцогом; его четвертовали в Москве.
181
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. III, Спб., 1861, стр. 446.
Подьячий Григорий Богданов, побывавший в Киеве в июле 1651 года, сообщал со слов Выговского, что киевский митрополит Сильвестр Коссов готов лично ехать в Москву с ходатайством о соединении и не делает этого только из опасения, что поездка окажется безрезультатной, а между тем вызовет сильное раздражение у ляхов.
Когда вслед за тем Григорий Богданов совместно с митрополитом Гавриилом посетил Хмельницкого, тот держал перед ними большую откровенную речь, в которой многое заслуживает пристального внимания.
— Что великий государь… Польских послов отправил не с их охотою, чего они, приехав, хотели и домагались… и он гетман о том зело радуется… и до великого государя… пошлет своих посланцов… и велит великому государю… бити челом с большим прошеньем, чтоб великий государь… принял их под свою государскую высокую руку; а они де все… под его государскою высокую рукою с великим хотеньем во всей ею государской воле быти хотят,
Митрополит выразил удивление, что гетман вошел в союз с басурманами. На это Хмельницкий ответил:
— Толко де за грехи нам, православным христьяном, ныне такое время дошло — с ними бусурманы братство и соединенье держать по неволе; они де, православные христьяне, держат с ними братство для того, чтоб им святые божие церкви и православную християнскую веру от Польских и от еретических рук свободить; а они бусурманы с ними братство держат для того, что везде на войнах за их головами многую корысть себе получают, и приходя де к ним на помочь, и нам православным христьяном всякое большое дурно чинят; а ныне де и над самим над ним гетманом Крымской царь большое дурно учинил: пришод на помочь, помочи не учинил… и ево гетмана взяв, от козатцкого обозу отвез в дальние места и к войску не отпустил неведомо для чего, и держал у себя с неделю… и только де он гетман и за такое большое дурно раздору никакова не учинил… потому: как ему гетману с Крымским царем учинить роздор, и он де, Крымской царь, сложась с Польским королем, учнет на них воевать… А естьли де великий государь его гетмана с Войском Запорожским и всю Малую Русь всяких чинов людей примет, и он бы его великого государя, его царского величества, имянем был Крымскому царю страшен и обид бы от него, Крымского царя, никаких терпеть не стал [182] .
182
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. III, Спб., 1861, стр. 463–464.
И эта беседа не имела никакого положительного результата. Переговоры о соединении подвигались вперед, но со скрипом, черепашьими темпами, и это, конечно, вызывало новые и новые стычки. В мае 1651 года один из московских информаторов, известный под именем Грека старца Павла, сообщал: «И он гетман в розговоре говорил про Москву и клялся, смотря на образ Спасов: «будет на Москву, не пойду и не разорю пуще Литвы! я де посылаю ото всего сердца своего, а они лицу моему насмехаются!» [183]
183
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. III, Спб., 1861, стр. 452.
Разумеется, если это и говорилось Богданом, то говорилось не серьезно, от горечи бессилия ускорить ход дела. Да и как было не горевать? Силы Украины начали иссякать. Голодающая, обескровленная беспрерывной войной и татарским хищничеством, придавленная тяжким прессом Белоцерковского договора, страна уже была близка к тому состоянию, которое впоследствии получило название «руины». К тому же Белоцерковский договор, восстанавливавший почти повсеместно власть панов, вызвал резкое недовольство гетманом… Отныне война с поляками, даже если бы удалось ее возобновить, должна была протекать в гораздо худших условиях. И Богдан выдвигает проект, являющийся отказом от планов о независимости.
Весною 1652 года он вніовь пишет Алексею Михайловичу:
«Пожалей нас, государь православный, умилосердись над православными божьими церквами и нашею невинною кровью. Ничего не исполняют поляки, что с нами постановили… Со слезами просим твое царское величество: не дай, великий государь, клятвопреступникам и мучителям разорить нас до конца; прими нас под свою крепкую руку».
Это письмо отвез в Москву полковник Искра. В устной беседе Искра изложил проект Хмельницкого.
— Если его царское величество, — заявил он, — не хочет нарушить мира с поляками, то пусть пожалует нас: позволит перейти на порубежные свои земли, около Путивля, и поселиться на границе литовской.
Это был очень тонкий проект. Хмельницкий как бы добровольно уступал полякам залитую кровью территорию Украины. На самом деле он рассчитывал таким путем вовлечь московское правительство в войну с Польшей, а тогда, улучив момент, снова вытеснить поляков из Украины, границы которой оказались бы таким образом значительно расширенными за счет Путивльской области.
Бояре учли это второе обстоятельство.
— Пусть переходит гетман со всеми черкасцами на нашу сторону, — ответили Искре, — есть у его царского величества земли большие, пространные: пусть селятся по Дону, Медведице, на удобных местах. А в порубежных городах им селиться не годится, потому что тогда будет у них с поляками большая ссора [184] .
184
О переговорах Искры см. Собрание государственных грамоти договоров,ч. III. Москва, 1822, стр. 472–474.