Богемная трилогия
Шрифт:
Чиркнул спичкой, свет выборочно упал на бритого, совершенно незнакомого ему атлета. Атлет спал невозмутимо, как монгол. Атлет дернул скулой, дунул на спичку и сказал:
— Не надо, еще можно поспать.
— Где мы? — спросил бессмертный Шурка.
— Черт его знает, какое-то судно, то ли «Викинг», то ли «Микки», я ночью не разглядел.
— Как мы сюда попали?
— Спьяну, сдуру, не знаю. Может быть, в рейс зафрахтовались, мы вчера на многое были способны.
Теперь бессмертный
Вчера он засиделся за картами, но не у черноглазого, а в какой-то гостинице, ну да, его пригласили, кто, кажется, АДВОКАТ ГОМЕРОВ, взглянуть, как играет приезжая знаменитость, какой-то оперный артист, как он не когда поет, играет, а в карты, и бессмертный Шурка взял с собой друзей, интересно, где же они, еще в номер набились смотреть какие-то люди, что-то пили, и кончилось тем, что, всех обыграв, гастролер запел, пел он тоже неплохо.
А затем, спускаясь вниз, пытаясь спуститься, бессмертный Шурка заглянул в открытую дверь какого-то номера и увидел двух девушек, лежащих на ковре, ведущих ночной разговор. Они засмеялись и позвали его, он — своих друзей, вся компания перекочевала в номер к девушкам, но вот что там бритоголовый атлет делал, бессмертный Шурка решительно не помнил.
— Мы с вами третий раз знакомимся. Первый, когда мы в постели оказались и нас пыталась познакомить чудная черноволосая девушка, кажется, ее Жанной звали, второй, когда вы по карнизу шли к соседнему окну за цветами, а я вас успел подхватить, и вот — третий, меня зовут Игорь.
— Значит, вы меня спасли?
— Дорогой мой, спасли, погубили, какое это могло иметь для нас вчера значение?
— Абсолютно никакого, — обнаружился в темноте еще один голос, по которому бессмертный Шурка узнал одного из своих друзей. — Мы плывем или уже приплыли?
— Я не помню, чтобы покупал куда-нибудь билет, — раздался голос второго друга бессмертного Шурки. — Вряд ли у нас вчера остались деньги на билеты.
— Там был какой-то штурман, — сказал Игорь. — По-моему, швед, и еще кто-то, они учили нас петь по-шведски.
— Это как-то связано с нашим пребыванием здесь? — невозмутимо спросил один из друзей.
— Возможно, возможно.
Потом они расслышали, как приближается кто-то по палубе наверху, остановился над ними, неуверенно постоял и ушел.
— Вы по-шведски хоть слово знаете? — спросил незнакомый Игорь.
— Мы на всех языках говорим, кроме шведского. А вас я, кажется, в нашей секции видел, вы поэт?
— Поэт, как некоторые утверждают, но я еще режиссурой занимаюсь, в Красном театре.
— А-а-а, так вы тот самый, из Тифлиса.
— Да, тот самый.
Под звуки голоса незнакомого атлета
Баритон его убаюкивал, неважно, что он говорил, в смысл можно было не вникать, но голос воспринимался как родной, будто слушаешь негритянское пение, где одна нота варьируется на все лады, будто качают люльку, а ты лежишь в ней, как младенец, и дремлешь.
— Удивительно! — засмеялся Игорь. — Сколько раз в Тифлисе я оказывался в подобном положении, один раз у итальянцев на борту, тоже пьяные, хотели в Геную отвезти, мы отказались.
— Почему же отказались? — спросил бессмертный Шурка.
— А вы бы не отказались? Черт его знает, почему мы все отказываемся?
— Ну, в Геную — это вы напрасно, — сказал один из Шуркиных друзей. — В Геную поэты ездить должны, в Генуе родился Паганини. Но вот долго ли нас будут держать в этой плавучей тюрьме — вот что интересно.
Они снова прислушались. Наверху кто-то так же неуверенно сделал несколько шагов над ними, потом остановился, и крышку люка стали открывать.
Свет в отверстие хлынул яростно и застал их врасплох. Они сидели на дне трюма, смешные, невыспавшиеся, как в утробе матери, трюм был широк, а они сидели кучно, то ли с ночи, когда их здесь уложили, а может быть, в разговоре сползлись, на голоса друг друга, все-таки рядом надежней.
— Русские ребята, вы здесь? — спросили сверху, и они увидели круглое рыжебородое лицо.
— Здесь все русские? — спросил Игорь. — Можно отвечать уверенно?
— Почти, — ответил один из друзей бессмертного Шурки. — Так, одна-две капли арапской крови, но это дело не испортит.
— Русские внимательно слушают вас, — сказал Игорь.
— Спасибо, — ответили сверху. — Делайте все, что я скажу, нет — мне голову отрежут прямо здесь, на судне, вам — на берегу.
— Как мы сюда попали? — спросил бессмертный Шурка.
— О, я не помню, — ответил рыжебородый, протягивая им руки. — Наверное, через пакгауз, вы попросили, я провел, это была великолепная экскурсия, не так ли? Ну, давайте, давайте!
Они выползали наверх, как червячки из яблока. ЧЕРВЯЧКИ МОЛНИЕНОСНЫЕ И БЫЛИ ОНИ СКОТЫ. Вид горизонта успокоил их.
— Это Стокгольм? — спросил один из друзей бессмертного Шурки.
— Хотите в Стокгольм? — засмеялся швед.
— Очень, но когда-нибудь потом.
— Теперь слушайте меня, — сказал швед. — Если кто-нибудь узнает, что вы на борту, я теряю голову. Вы плавать умеете?
— Я нет, — улыбнулся бессмертный Шурка. — Последний раз я плавал еще до своего рождения.
Швед не был настроен шутить, он нахмурился.
— Я могу вас подвезти поближе к берегу, очень близко, дальше должны вы сами.