Боги должны уйти
Шрифт:
– Лучше посчитай, сколько женихов в прошлом году не захотело сорвать с тебя повязку невинности? Неужели ты думаешь, что братья Храброго Лиса польстились бы на невесту скунса? Или сварливую Серую Мышь? Ты убежала в болото, и шипела там всю ночь, как болотная крыса.
Мой язык тоже умел больно жалить.
– Неправда!
– Правда-правда! – запищала Маленькая Лилия. – Я слышала! Она обзывала Пернатого Змея затраханной вороной. Обещала повесить глазами на сук и говорила: «Чтоб ты долго мучился, проклятая клоака попугая»!
– Замолчи, ябеда!
Дубинка Крученой Губы описала над головой
Все ахнули: «Тридцать два!» Но голос соперницы дрогнул:
– Не смейся над тем, что было. Лучше поплачь над будущим. За вранье жрец отрежет принцессам языки. Я слышала, как он сказал вчера на тайном сходе: «Судьба Синевласой Лани не должна соединять яд греха и сладость праздника, боги не позволят».
– Из Жабьего жреца всегда сыплется много непонятных слов. Но слова не шоколадные бобы.
– Ну что ж, скажу, чтобы ты, принцесса, знала: совет племени уже решил, что Храбрый Лис будет моим мужем.
Моя дубинка дрогнула и перестала свистеть. Сердце оборвалось.
Крученая Губа усмехнулась:
– Старейшины долго спорили, но пришли к выводу, что Хитрый Лис нарушил закон и потерял право выбора. «Грязь души отмоет чистая вода», – сказал отец. – Догадайся, что он имел в виду.
Дубинка в руках Крученой Губы снова солнышком запела над головой. – Скажу больше. Так как в племени теперь не хватает мужчин, тебе, глупая голова, подобрали жениха из безусых мальчишек, – она отыскала глазами сестру. – Слышишь, Крошка Лилия, если твоего дружка женят на Синевласой Лани, с кем будешь лепить мячи из гуавы?
Маленькая Лилия закричала:
– Врешь! Врешь! Врешь! Даже попугаи кричат о вранье!
Дубинка Крученой Губы со свистом пронеслась мимо моего лица. Но я не отшатнулась. Дубинки скрестились. Потом разлетелись и снова ударили друг друга. Дубинка лгуньи несносно визжала, не обрывая сплошную линию издевок. Уж в чем-чем, а в искусстве унизительных фигур Крученая Губа превзошла великих мастеров.
Но я тоже не уступала:
– Клоака стервятника, ты, как всегда лжешь! Отец не причинит боли тому, кто ради меня разбил омельгонов. Погляди: какой пояс он подарил ко Дню Новобрачных. Значит, празднику – быть!
– Дерьмо ленивца, – не унималась Крученая Губа, – теперь посмотри на мой пояс. Мне его тоже отец подарил. Смотри-смотри! Пусть лопнут глаза от зависти!
Крученая Губа убрала побрякушки с живота, и потрясла бедрами, обхваченными неприглядным пояском из крокодильей кожи.
– Фу, без камней! – скривила губы Маленькая Лилия.
– В этот пояс вшиты зубы мертвой омельгонки. Отец сам у нее вырвал для меня.
Подруги бросились рассматривать чудо. Крученая Губа позволила им потрогать руками острые красноватые резцы.
– Я буду плодовита, как дикарка, и подарю мужу двенадцать сыновей, – хвасталась она.
Подруги цокали языками, проверяя на свет вырванные клыки.
– Настоящие, омельгонские, – постанывали они, мечтательно закатывая глаза.
– Значит, у дочери жреца будет двенадцать сыновей.
Маленькая Лилия, скорчив рожу, пропищала:
– Не забудь приплоду после рождения омельгонские хвостики оторвать, иначе дерьмо наметут.
Дубинка
– Подняла дубинку на сестру? Драться – так драться. Биться будем насмерть!
– Да! – ответила Крученая Губа. – Будем драться, пока твои мозги не брызнут на землю. И я растопчу их пятками, вот так!
Я или она. Жизнь или смерть.
Дубинки скрестились
Раздался крик:
– Девочки! Охотницы! Пора! Хвост зажарен. Все ждут Победительниц Большого Хвоста.
– 12-
Орхидеи спадают с ветвей и стволов,венки и подвязки, ожерелья смял,камни в ушах с зубами смешалв неистовой пляске страсти.Сплошная музыка любви…
Наверно, ребра богов, написавших древние книги, были специально выпилены, чтоб обнаженные сердца клокотали, сотрясая планету.
Каждый тысячный воинсгреб в охапку нежную плотьсиневласых укуренных дев…Или это:
Мы любим – пока живы…Нас любят – когда умрем…Боги страдали как мы. Но разве они люди? Прекрасные крылатые существа. Они улетели в хрустальные замки, уснули и ждут, когда люди перестанут воевать, и на всей земле начнется праздник большого перемирия.
Мать научила меня читать. И словно второй раз меня родила, но только в другом, ярком и неповторимом мире.
Прожить жизненный срок землеройкой или брехливым койотом, значит что-то на своем пути пропустить. Мир вокруг мелких тварей пуст. Он холодная река. Но по заброшенному руслу через сотни поколений в пустыню прилетит бесстрашный герой на летящем корабле. Это будет не тот дикарь, изображенный на скалах с кривой дубинкой, пронзающей драконов и птиц. Герой из будущего будет силен и смел, а глаза его сумеют на лету различить полет стрелы.
Но если у героя в голове не найдется места ни для одной мечты, его судьба уподобится судьбе говорящего какаду. Болтливый язык способен перемалывать лишь пустой воздух у костра. Мудрецы говорят: «Чириканье не изменит в этом мире ничего. Зато любопытство годовалого ребенка передвинет с места горный хребет».
Древние художники не изображали книг. Табу. Такое же несокрушимое, как запрет заглядывать в глаза богов.
Принято лица небожителей рисовать лишь сбоку, скрывая вторую половину в тени заповедных тайн. Древние художники подглядывали за божествами украдкой, скрываясь за скалами в густых кустах. Возможно, лишь по этой причине они уцелели и смогли поведать миру правду о всесильных крылатых существах.