Боги крошечных миров
Шрифт:
Каэда замер и даже, кажется, перестал дышать.
— Орден же умер.
Уголки губ болели от сдержанной усмешки. Орлана с трудом сглотнула, но горечь осталась на языке.
— Да. Я просто желала убедиться.
Он шагнул ближе и склонился над Орланой, заглядывая ей в глаза. Так проверяют маленьких детей — если соврал, то не выдержит прямого взгляда. Орлана смотрела мимо, туда, где были интерьеры из чёрного дерева и бархат цвета вечернего неба. И Ранал отступил, как будто уже жалел, что явился.
— Вы можете не переживать, я вас ни в чём не обвиню, — бесцветно пообещала она, перекатывая в пальцах
— Я рад, что вы меня поняли.
Он помолчал и торопливо вышел, забыв даже попрощаться. А вокруг имения всё разливался седой туман.
В тишине пустой залы у неё осталось время для размышлений. Откинувшись на мягкую спинку стула, Орлана скрестила руки и закрыла глаза. Вчера. Вчера Аластар прекрасно мог поговорить с Каэдой. Откуда он узнал об его угрозах Ордену? Какая разница, Аластар всегда знает всё. Нельзя отбрасывать и эту возможность.
Но в Совете ещё пять мужчин, и каждый из них мог быть шантажистом. Любой. Олриск — потому что он всегда выступал против пакта. Хэкон — потому что слишком поглощён идеей войны. Ллар — конечно же, у него могли найтись причины. И даже Свеин, потому что она никогда не знала, о чём думает он. Аграэль? Впрочем, она призналась самой себе, что Аграэль тоже мог — потому что посчитал бы это меньшим из зол.
Сталкиваться с Орденом Орлане хотелось меньше всего. Она поднялась и, бросив накидку на спинку стула, прошлась вдоль окон. За туманом уже было не различить даже силуэты гор, только клочок серого неба — или он тоже чудился?
— К демонам такой отдых… — пробормотала она себе под нос, вытаскивая из волос шпильки, и на краю стола рассыпалась пригоршня искристых камешков.
Она велела приготовить ванну и через несколько минут уже осталась одна с книжкой и ароматной пеной, отгородившись от мира полупрозрачной ширмой. Сюда Орден точно не явился бы.
В высокие окна заглядывал ранний вечер цвета старинного серебра. Говорить о важном ни с кем не хотелось: она достаточно ломала голову все эти дни, теперь осталось только жить с этими мыслями, ожидая, пока они сложатся в стройную картину.
Вскоре она отложила книгу, сообразив, что попусту перебирает буквы, не улавливая смысла. Перекинула руку через край ванны, едва ли не опустив страницы до влажного пола. Странные мысли.
Когда Орлана спустилась к ужину, наскоро подсушив волосы, её ждал посыльный от Файзеля, который наотрез отказался оставлять запечатанное письмо где угодно, кроме рук Орланы, и ещё один гость, как выяснилось, прождавший в приёмной больше часа. Амира видно не было.
Приняв посыльного и подавив в себе желание прогнать второго визитёра, Орлана спрятала письмо и направилась в приёмную. Здесь темнело удивительно быстро — сумерки уже наполнили имение до краёв синими чернилами и призрачным шевелением низкорослых деревьев. В отличие от замка в Альмарейне, комнаты имения освещались скудно и по мере надобности — здесь так привыкли, и Орлане приходилось вести за собой шар белого пламени.
Она вошла в просторную приёмную и едва не охнула от удивления: из кресла ей навстречу
Но это была Руфь — без сомнений, с облачком светлых волос, подсвеченных белым пламенем, Руфь — в давно вышедшем из моды платье, с неловко сложенными под грудью руками. Она очень изменилась, и в то же время не изменилась ни капли.
— Здравствуй. Сколько же мы не виделись? — произнесла Орлана, пробуя улыбнуться. Белое пламя отражалось в окнах, зеркалах, хрустальных статуях у дверей, и казалось, что вся комната наполнена танцующими шарами, вот только света больше не становилось.
К сожалению или к счастью, но у Орланы никогда не было подруг. Так всегда выходило, что её окружали мужчины. С женщинами она сходилась очень уж редко, и даже с собственной матерью почти не поддерживала отношений, когда та была жива.
Поэтому подруг у Орланы не заводилось, да и не могло завестись. Правда, в юности была Руфь, с которой они сидели за первой партой на занятиях в университете. Но особенно привязаться друг к другу у них никогда не получалось, просто в тех обстоятельствах их устраивало такое соседство.
Руфь — дочь прошлого главы касты природы и сестра нынешнего — тихая и как будто вечно затравленная. Интересно, где она была всё это время? Орлана давно не получала от неё вестей, да и не вспоминала тоже давно.
— Около двадцати лет. — Руфь покачала головой, как будто всё ещё не верила в эту встречу.
«Хотела поболтать о несущественном?» — поддела саму себя Орлана. — «Пожалуйста, говори с ней о погоде. Хотя о чём это я? Руфь ведь явилась ко мне первый раз за двадцать лет совершенно не за бессмысленными посиделками».
— Может быть, ты согласишься поужинать со мной и заодно расскажешь то, что хотела?
— Если ты позволишь, — слабо кивнула Руфь.
Орден не явился к и столу, что порадовало Орлану. Ей и без него было тяжело. Руфь прятала взгляд, отвечала скупо и была напряжена, как вынутый из ножен меч. Она почти не ела, только звенела приборами, то роняя вилку, то задевая тонкую ножку бокала. Говорить она тоже не спешила, и в свете белого пламени Орлана видела, как бледные щёки Руфи то и дело заливает мимолётный румянец. Где уж тут мечтать о том, что сложился разговор на посторонние темы.
Когда принесли чай, Орлана не выдержала:
— Так о чём ты хотела поговорить?
Руфь высматривала что-то в тёмной глубине, где плавали отражения огненных шаров. Их искры падали на скатерть и затухали там без следа.
— Это скорее просьба. — Она подняла взгляд на Орлану — чуть ли не впервые за весь вечер — и сдержала тяжёлый вздох. — Я бы хотела забрать Амира. Знаю, что Орден умер, так зачем ему теперь ученик?
Орлана едва не поперхнулась чаем и торопливо вернула чашку на блюдце. Её мысли метнулись к Ордену, потом к печальному Амиру, у которого она долго не могла допытаться, куда же делись его родители, потом снова вернулись к Ордену. И правда, а что если он забрал мальчишку просто так, а безутешные родители долго искали его?