Боги мёртвого мира

Darknessia

— Кто ты? Что случилось? Ты потерялась?

Девушка медленно покачала головой.

— Я… не помню… — Ее синие от холода губы едва могли шевелиться.

— Я отвезу тебя в город, в Кьёр. Сначала нужно как следует согреть тебя. Там и подумаем, как можно тебе помочь.

Ее губы дрогнули в слабой улыбке. Она кивнула, но больше ничего не сказала.

— Вот только… Я и сам потерялся. Не могу найти своих.

Альбиноска вытащила руку из-под накидки.

— Я слышу их. Они там. Ищут тебя.

Арзейн в легком недоумении, как это он сам ничего не смог услышать, вскочил на лошадь и направил ее в

ту сторону, куда указала девушка. И действительно, не прошло и нескольких минут, как далеко за деревьями показались красные мантии его спутников. Принцу оставалось только удивляться такому необычному завершению охоты.

— Мики, — прошептала девушка, пока они скакали мимо огромных шершавых стволов и заснеженных еловых веток. — Так меня зовут.

Чуть позже, всякий раз, когда Арзейн пытался разузнать о том дне или ее прошлом, она всегда отвечала одинаково:

— Я ничего не помню.

Прошлое — в прошлом. Так они и жили.

Законы северян, не такие строгие в плане личных отношений, позволяли королям брать в жены нищенок. Так он и сделал спустя полгода с момента их первой встречи. И на протяжении шести лет совместной жизни его сердце всякий раз, как в первый, замирало при виде нее. Бывает ли такое?

Мики проснулась от его прикосновений, растерла заспанные глаза и повернулась к мужу.

— Доброе утро, любимый.

Он растянулся в улыбке.

— Доброе. Как спалось?

— Как всегда хорошо.

— Завидую я твоей безмятежности.

— Зачем?

— Твои вопросы порой ставят меня в тупик.

— Это моя работа, не дать тебе погрязнуть в пучине однообразия и предсказуемости.

— Да, пожалуй.

Он укрыл ее одеялом, обнял, и так они лежали молча некоторое время, наслаждаясь безмятежностью раннего весеннего утра. Бледные солнечные лучи проникали сквозь занавески, ласкали своим светом эту странную парочку, набор противоположностей. Хрупкая фарфоровая кукла и громила со стальными мышцами. Тихоня и лидер. Жена и муж.

— Сегодня военное собрание. Ты пойдешь со мной?

— Я там совершенно не к месту.

— Зато к случаю. Ты гораздо более образованная и проницательная, чем пытаешься показать. Нам, неотесанным прямолинейным мужланам, пригодились бы твои таланты видеть связи там, где их нет.

Мики повернула к нему голову, в ее больших серо-розовых глазах залегла печаль.

— Ты же знаешь, любимый. Я не хочу принимать в этом участие. Я против этой войны.

— Но почему? Она даст нам всем возможность зажить нормальной жизнью, не перебиваясь жалкими крохами тепла, и без страха замерзнуть насмерть в собственной постели. Новые ресурсы. Новая земля.

Мики печально улыбнулась.

— У меня ожоги от летнего солнца. Только на Севере я чувствую себя комфортно.

Арзейн ничего не ответил. Конечно, это лишь один из предлогов, но он искренне не понимал, почему его жена решительно против войны. С тех пор, как месяц назад на собрании трех королей был создан Северный Союз, весь Север, каждый человек говорил о войне, мечтал о войне и готовился к войне. Им уже удалось завербовать необычайное количество добровольцев в объединенную армию, больше, чем кто-либо мог надеяться. И это еще не конец. Мужчины, женщины, старики и дети ежедневно толпами валили в вербовочные пункты. Даже те, кто не мог держать оружие, готовы

были на любую работу, лишь бы помочь своему народу вновь обрести былое величие. Обрести будущее.

Арзейн еще немного полежал в постели, глядя в потолок без особых мыслей, поцеловал жену и со вздохом обреченности вылез из-под одеяла в холодный и спертый воздух. Еще один день в делах, радостном планировании, сладостном предвкушении. Последние недели лишь мысли о войне занимали его светлую голову. Этот трепет в сердце, эта нетерпеливая дрожь — почти наркотическое воздействие — он привык к ним и жаждал еще.

Военные собрания они старались не проводить из соображений безопасности информации. Возможно, еще из каких-то других соображений, ведомых лишь королю Амаалне, и в которые он категорически отказывался посвящать как своих сыновей, так и своих советников. Король, как и любой хоть сколько-то смыслящий в политике человек, допускал возможность шпионажа, возможность, что один из его людей окажется предателем, поэтому на советах они затрагивали лишь общую информацию, что-то о снаряжении, о поставках продукции, об организации перемещения тыла.

Арзейн, как человек сам по себе честный, имел особенность принимать желаемое за действительное. Он никак не мог подумать на кого-то из своих людей, что тот окажется предателем. Ведь все они из одного теста леплены, все прошли через года небывалых трудностей, голода, нежданных фортелей погоды. Стремились к единой цели, лелеяли одну мечту. Кронпринц и сам понимал, что его видение мира слегка подпорчено призмой праведности, но ничего с собой поделать не мог. Сложно изменить жизненную позицию, пока лично не столкнулся с предательством. Иногда эта мысль накатывала как гром в ясный день, заставляла его поежиться, вздрогнуть, ком горечи подступал к горлу, но Арзейн отмахивался от неприятных мыслей, чтобы вновь погрузиться в омут блаженного неведения.

В просторной комнате с низкими потолками и очагом, не более теплой, чем остальные помещения замка, собралось девять человек: король с сыновьями, начальник внутренней охраны, начальник охраны границ, главный казначей, глава лекарей и ответственный за продовольствие. Арзейн обвел присутствующих долгим изучающим взглядом из-под светлых кустистых бровей, пока отец толкал вступительную речь.

Справа сидел крупный темноволосый Вэлл Каменолом, начальник внутренней охраны, ответственный за безопасность дворца и за сохранение порядка в стране. Он держал породистых лошадей-тяжеловозов, таких же мощных, как и он сам, упорно возделывал свою делянку в скупое на тепло лето, валил лес вместе с остальными мужчинами. Его тяжеловозы придутся очень кстати во время военной кампании. Причем отдать своих драгоценных лошадей на благо общей цели он вызвался первым.

За ним, сгорбившись, облокотив грубые руки на стол, сидел Безумец Кай, и безумным его прозвали отнюдь не из-за психического недуга. Однажды, лет в шестнадцать, он на своих руках вынес из горящего дома четверых человек, потерявших сознание, получив при этом множество ожогов. Он отвечал за охрану границ государства, однако сейчас, в спокойное, сплотившее народы предвоенное время, работы у него поубавилось, за исключением вялого, но постоянного патрулирования, и свое свободное время он посвящал помощи в кузнице. Огонь его не страшил.