Боги не играют по правилам
Шрифт:
Вода смоет все
Заклятые враги вцепились друг в друга, что псы и покатились по земле, поднимая клубы пыли. Полетели клочья волос, одежды. Брызнула первая кровь. Кисель все просчитал заранее: он перехватил единственную руку Обрубока, повалил того на землю и принялся орудовать ножом, будто заведенный. Однорукий бешено завопил и тяпнул врага зубами за шею. Теперь завыл Кисель, но силы быстро покидали калеку. Через несколько секунд
Смеясь и кашляя, Кисель вспорол брюхо врага, покопался в потрохах, чуть не уйдя туда по пояс, и достал золотую монету. Она сверкнула огнем, и чахоточный истошно захохотал. Значит, вот как я выгляжу в такие моменты - зрелище не из приятных. Но победителя не судят.
Толпа взревела. Кто-то кинулся помочь Киселю подняться, но он отбился от заботливых рук и встал сам. Держа монету над головой, он подошел к королю, встал на одно колено и торжественно протянул золото на ладони. Прям, благородный рыцарь, защитник угнетенных и поборник правды.
Все ликовали. Но король хмурился. Он медленно взял монету, покрутил в руках и сказал:
– Встань. Смотри в глаза.
Победитель выпрямился и поднял взгляд. Толпа стихла. Повисла напряженная тишина. Можно было слышать только, как плюхается черная вода в реку, да плачет младенец у шлюхи на руках. Ни единого слова не прозвучало, ни одна мышца не дернулась на лицах обоих, но что-то все-таки произошло. Король растянул рот в улыбке и подмигнул.
– Ловко ты его! А!?
Кисель засмеялся, и толпа подхватила веселье. Когда гогот пошел на спад, король сказал:
– Подойди ближе. Еще ближе. Вот так. Смотри, вот твоя монета.
Он подбросил золотой высоко, к самому потолку. Кисель аж рот раскрыл, следя взглядом за полетом кусочка сверкающего металла. А король молниеносно засунул ему в пасть пальцы, достал золотую монету и ловко поймал подброшенную. Глаза чахоточного округлились. Он зажал рот руками и стал мычать сквозь пальцы. Толпа ахнула, и я вместе с ними.
– Ты обокрал своего напарника! Крыса!
– король громогласно объявил приговор.
Киселя скрутили в мгновение ока два молодчика. Он завопил, что кот, которому наступили на хвост. По лицу потекли слезы, смывая грязь и кровь Обрубка. Пленник попытался вырваться, но где там.
– Смерть крысе, - выкрикнул кто-то.
– Смерть крысе!
– подхватила толпа.
Один из министров принес здоровенного рыжего пасюка, засунул в ведро и быстро привязал к голому животу Киселя. Тот завопил, будто его режут. Но король громко сказал:
– Где остальное золото?!
– Это не я! Я не брал!..
– Я достал монету у тебя изо рта.
– У меня ничего не было там...
– Ты хочешь сказать, что я вру?
– король аж привстал и сверкнул бирюзой.
– Нет, Ваше Величество, пощадите.
– Где деньги?
– Я не...
Он завыл при виде приближающегося факела.
– Я видел, как ты выплюнул монету
– А вторую я достал у тебя изо рта. Хватит отпираться, крыса. Где остальные деньги?
Толпа затаила дыхание. Было слышно только, как плюхает вода и скребет коготками крыса в ведре.
Кисель совсем поник и сквозь частые всхлипы медленно проговорил:
– В с-сап-поге.
Подскочивший министр вмиг стащил с бедолаги стоптанные сапоги и вытряхнул на песок четыре золотых монеты. Толпа ахнула и завопила:
– Крыса, выйди из него! Крыса, выйди из него!
Факел приблизился к жертве, и пламя заботливо окутало ведро. Крыса почуяла неладное, забегала, запрыгала, зашипела, - и Кисель взвыл от боли. А толпа взревела.
Чахоточный выгнулся колесом, запрокинул голову и затрясся в агонии. Крики стихли. Все напряженно следили за жертвой. Совсем скоро Кисель повис в руках молодчиков и затих. Только грудь продолжала слегка подергиваться. Затем вздулась шея. Раскрылся рот, и оттуда вывалился окровавленный хвостатый комок. Он шмякнулся на землю, вскочил и дал деру в сторону канализации. Крысе не мешали. Народ молча расступился, и она исчезла за решеткой сточной канавы.
Я смотрел на весь этот нелепый цирк, словно зачарованный, и был не в силах оторваться от кровавого зрелища. Казалось, что это только представление в театре. Вот сейчас утихнут волнения, актеры поднимутся и будут кланяться под продолжительные овации. Но нет. Киселя потащили в сторону реки и без лишних слов скинули в воду.
– Крыса вышла из него, а вода смыла позор. Дело закрыто, - громко сказал король.
– Следующий - Уголек.
К трону приволокли грязного цыгана в таких драных лохмотьях, что было не понять одежда это или просто тряпки, обкрученные вокруг тела. Сапог на нем не было вовсе. Уголек широко расставил ноги, выпрямился, задрал голову и гордо взглянул на короля. Тот с минуту рассматривал пленника, а потом заговорил:
– Ты не вернул долг вовремя.
– У меня нет долгов, - ответил цыган.
– Ты был должен пять золотых Квашне.
– Долг отдают живым, а Квашня уже второй день кормит рыб.
– Теперь ты должен мне, - с улыбкой сказал король.
– Тебе я ничего не должен. Нет такого закона.
– Теперь есть.
Уголек сплюнул на окровавленный песок.
– Ты слишком сильно любишь золото, - сказал он.
– Долг - свят! Укради, убей, отбери, но верни долг! Так гласит закон!
– У меня были свои дела с Квашней, и не тебе судить меня.
– Ты пропустил срок выплаты долга!
– громогласно крикнул король и обратился к толпе: - Мои горячо любимые подданные, закон - есть закон! Долг - свят! Я приговариваю Уголька к смерти!
– Нет!
– закричала нищенка в первых рядах.
Она выбежала вперед и упала перед троном на колени.
– Уголек не виноват! Пощади его! Прошу! Эти деньги он взял для нашей малышки. Она больна, и ей нужен доктор. Если бы ни эти деньги, она бы умерла...