Богини Колизея. Любовь и кровь
Шрифт:
– Убери оружие, девушка. Мы не желаем его смерти.
– Мне бы хотелось услышать это от вашего сына, господин, – последовал спокойный ответ. – Пусть он сам попросит меня об этом.
– Я?! – Любимцу императора, блестящему префекту преторианской гвардии, в конце концов первому красавцу Рима показалось, что он ослышался. – Ты смеешь диктовать мне условия?!
– Как можно! Я только хочу знать, убить ли мне твоего слугу, или ты попросишь меня оставить его в живых.
– Когда все это закончится, я велю распять ее на форуме, – тихо пробормотал претор. – Это переходит всякие границы. Девица
В зале висела звенящая тишина, прерываемая только тяжелым дыханием раненого Марка, обреченно склонившего голову в ожидании смертельного удара. На полу быстро расплывалось красное пятно.
– Я жду твоего решения, префект, – кинжал коснулся шеи мирмиллона, на которой появилась красная царапина. – Хотя, судя по твоей медлительности, он скорее помрет от потери крови.
– Клянусь Марсом, – расхохотался вдруг Каризиан, хлопнув себя по ляжке рукой, – Север, не надо воспринимать девчонку так серьезно. Ну, ты словно мальчишка, право слово. Оставь парня в живых, дорогуша, – обратился он, все еще посмеиваясь, к Ахилле, – он неплохой преторианец, но, как выяснилось, никудышный гладиатор. Будет обидно, если его жизнь прервется столь глупым образом. А ты, – он снова повернулся к приятелю, – сделай девчонке приятное, она это заслужила.
– Не говори ерунды, Каризиан! – Вмешалась Кальпурния, презрительно оглядев раскрасневшуюся Ахиллу. – Если поощрять рабов, они скоро сядут нам на голову. Вспомни, сколько бед принес Спартак со своей бандой.
– Дорогая, не будь такой кровожадной, тебе это не идет! – Ухмыльнулся ее оппонент, скривив полные красные губы сибарита. – Я не могу обижать женщин. Кроме того, гладиатрисса такая милашка, что я бы не отказался познакомиться с ней поближе. Впрочем, я думаю, что Север мне за нее оторвет голову. Посмотри, какими глазами он пожирает скифскую Диану.
– Ты, видимо, слишком много выпил вина, – стараясь выдержать веселый тон ответил его приятель, с трудом возвращаясь к действительности. – Мне эта нахальная дикарка совершенно не нужна, хотя, надо признать, в ней что-то есть. Ладно, я буду добр как никогда. Послушай, голубушка, прекрати размахивать своей железкой, и оставь Марка в покое – он и так опозорен до конца дней своих. Эй, ты, там! Поди сюда!
Повинуясь призывному жесту, Камилл вышел из-за колонны, за которой старательно прятался последние несколько минут, и настороженно поглядывая на всесильного префекта, приблизился к хозяевам виллы.
– Послушай, как-тебя-там, забери свою сумасшедшую девицу, пока она ничего еще не натворила, и можешь идти. Наш управляющий принесет обещанную сумму.
Кланяясь на каждом шагу, владелец труппы попятился к знакомой арке, зыркнув на Ахиллу так, что та, неожиданно для себя отсалютовала Северу, будто стояла перед императорской ложей, и по-военному сделав поворот, пошла за своим хозяином, гордо неся непокорную голову.
Не успели они скрыться с глаз хозяев, как Камилл накинулся на Ахиллу, частя ее на чем свет стоит, словно уличная торговка воришку, укравшего пучок моркови.
– Только дай добраться до дома, – шипел он злобно, подталкивая ее в спину, – я тебе покажу кто здесь хозяин! Обнаглели совсем с Фероксом, страх потеряли, забыли, что вы всего лишь рабы – прах у моих ног. Ну вот объясни,
Ахилла покаянно опустила голову и, словно нашкодившая девчонка, хлюпнула носом.
– Прости, Камилл. Предками клянусь, сама не знаю, как все получилось. Меня словно фурии обуяли. Можешь в лупанарий меня продать, только не убивай Ферокса. Ну, скажи, что ты только меня пугаешь, и он останется жить! Все знают, что у тебя доброе сердце, и ты за всю жизнь не продал ни одного раба, даже если они стали калеками и не могли больше зарабатывать деньги, а нескольких даже выпустил на волю. Скажи, что ты солгал, говоря про Ферокса, и я буду вечно молить за тебя богов!
– Дура! – Рявкнул на нее Камилл, развернув девушку к себе лицом. – Ты не понимаешь всю серьезность положения! Да будь моя воля – я бы его золотом осыпал, столько он для меня сделал, а у меня нет ни сестерция, чтобы помочь парню! Ни сестерция, понятно?! А теперь заткнись и не мешай мне думать!!!
У Ахиллы еще больше задрожали губы, но она только робко кивнула и побрела за расстроенным хозяином.
Следуя за провожатым, они вернулись в отведенную им комнату, где рабы уже уложили раненого на носилки и теперь запаковывали в большой кусок грубой ткани тело Квинта.
Вопреки обычаю, никто не встретил Ахиллу радостными возгласами – слишком велико было горе людей, много времени проживших бок о бок, и перенесших много тяжелых испытаний. Следовавший за девушкой раб отдал вздыхающему оружейнику ее копье, аркан и кинжал, прислуга и ненужная теперь охрана подхватили носилки с Фероксом, и кокон с телом погибшего гладиатора. Камилл кивнул головой, и в сопровождении управляющего поместьем они вышли в ночную прохладу к своим повозкам, где их давно ждали застоявшиеся люди и кони.
Не успели лошади остановиться у постоялого двора, как Ахилла, выпрыгнув из экипажа, побежала посмотреть, как рабы вытаскивают носилки с Фероксом, поднимаются по лестнице, заносят их в дом, и перекладывают лежащего без сознания мужчину на постель.
Сонный дом сразу ожил и заговорил на десятки встревоженных голосов. Не прошло и двух минут, как в комнату один за другим стали собираться члены труппы. Следом, с тазом воды и губками, примчались две хорошенькие служанки, которые, по наблюдению Ахиллы, ублажали постояльцев не только едой, вином и чистым бельем. Лекарь размотал наложенные на скорую руку повязки, и предоставил девицам возможность омыть раны своего пациента, а затем, когда те закончили работу и вышли, приступил к своим непосредственным обязанностям.