Богомол Георгий. Генезис
Шрифт:
– Как ты вошел в здание? – Никак не могла понять Сонька.
– Это не я. Это мужик один. Он сказал «Стерх», и дверь открылась.
– Стерх? Он что, тебя затащил что ли?
– Нет. Сказал «Стерх» и ему отворили. Его, видимо, ждали.
– Его ждали. А ты, тогда как?
– А я вошел в открытую дверь, после того, как он развернулся и ушел.
– Ушел?
Жорка хорошо помнил, как поплыл зеркальный блеск стекла. Помнил широкую спину в белом льняном пиджаке. Ниже такие же широкие штаны и бежевые
Помнил, как разозлился вдруг.
А как? Льняная спина точно вытеснила его из списков живущих. Жорка пылинкой мельтешил среди солнечных зайчиков за нею. Ничтожный.
И тут из-за его собственной узкой спины возникла еще одна рука, выскользнув из пространства. Невесомая, изящная. И полетела к плечу громадного мужчины.
Все, следовавшее за рукой, было такое же легкое, утонченное и грациозное.
– Стелла! – Сказала обладательница космической руки.
Жорка все еще видел и эту руку, и эту Стеллу. Такое не забывается.
– Стелла! Это было что-то! – Он смотрел на Соньку, а восхищался незнакомкой.
Сонька недовольно поморщилась.
– Высокая, вся такая… какая-то перламутровая девушка!
– Без метафор! И без подробностей. – Нахмурилась Сонька. – Нет, давай с подробностями.
Жорка вновь разозлился, утратив прежнюю легкость характера, и захотел позлить подругу тоже (злись!)
– Красивая девушка! – Сказал он не без вызова.
Сонька молчала.
– Поискать таких. – Не унимался Жорка. – И не найдешь! Во – ростом!
И задрал руку на всю длину. Вытянулся. Но сидя на полу, должным образом рост Стеллы не передал. Рука его едва достигла подбородка Соньки.
– Ну, я поняла, – сказала та, – не пыжься, сиди ровно. А то опять упадешь. Что дальше?
– Никто не упадет. Это Стерх едва не упал, увидев ее, думать о двери забыл.
Дверь была открыта. А Стерх и Стелла уходили. Медленно, точно уплывали.
Она что-то говорила, невесомо поводя рукой, отбрасывая и выворачивая кисть. Легкая, летучая.
Жорка, придерживая дверь, смотрел ей вслед. Невероятная! Лицо треугольное, с высокими скулами. Глаза с длинным, тоже треугольным разрезом. В них мерцало и текло нечто неуловимое – то дымчатое голубое, то, как будто молочное розовое.
У Жорки начала кружиться голова. Он, пятясь, не в силах оторваться от Стеллы, протиснулся за тяжелую дверь. В узкую щель. Дверь захлопнулась за ним. Прямо перед носом.
3.
Солидный кабинет. Не офисный, а домашний, профессорский, писательский. Книги. И еще пятнами – тусклое какое-то золотое, что-то цветное стеклянное, вязкое красное, злое почему-то синее, пестро-вязанное на стене за креслами. Еще темное дерево стола. Яркая медь часов болтается за стеклом. И лампа.
Много чего. И кожаный диван.
В кабинете Жорка,
– Куда же вы исчезли, молодой человек?
Жорка отвечает честно, хотя и не уместно при девушке:
– В туалет.
Старик глянул на Соньку.
– Лежал в зимнем саду, сообщила та. – Без сознания.
Хозяин кабинета неподвижен за своим столом. Монументален. Лишь глаза выбрасывают маленькие колкие искры:
– Неужели?.. – Запнулся. – Проверим.
Постучал в стену.
– Можно и не проверять. Он все рассказал. – О чем-то понятном лишь им двоим, говорит Сонька.
Лицо ее мрачно озабочено и почему-то вопросительно.
Жорка не понимает смущения девушки, вообще ничего не понимает:
– А что происходит? Где я и вы кто такой вообще-то?
– Лучше бы вы спросили об этом тогда, когда вошли сюда, молодой человек!
Ледяные глаза накатывают на поэта-дворника.
«Вошли сюда!..». А почему ему было не войти?
Из вестибюля, проводив ошеломленным взором Стеллу и Стерха, уплывающих в неведомую даль, Жорка поднялся по белой каменной лестнице с низкими широкими ступенями и оказался в высоком коридоре. Он пошел по нему и услышал:
– В кабинет! Я здесь!
Жорка открыл ближайшую массивную дверь, вошел и в тот самый фешенебельный кабинет, где сейчас его рассматривают как удивительного жука.
За дверью его встретил тяжелый голос:
– В чем дело, молодой человек? Вы кто?
Жорка, испугавшись, не обнаружив Соньки, а лишь наткнувшись на мрачного владельца апартаментов, ответил дерзко:
– Меж тем я не так уж и молод!
– Меж чем? Вы кто?
Жорка, еще больше испугался, потому что сказать ему было нечего. Он залез на чужую территорию без спроса, и не известно еще, что здесь? Может государственная организация и его на месте обнулят. Он, неубедительно глядя в глаза грозному человеку, брякнул:
– Я – Стерх.
Глаза сурово окинули его с головы до ног, не оценивая, а разрезая на дольки.
В кишках закололо, и Жорка чуть скрючился.
– Идемте, – сказал сухо, впрочем, без угрозы, строгий старик.
Жорка сомнамбулой двинулся вслед.
Они оказались в какой-то лаборатории. Приборы и устройства, экраны и металлические ящики, едва шелестящие бесшумными вентиляторами. Мигающий индикаторами шкаф… Препаратные столики…
Оба молчали. Старик размышлял.
Чучело крокодила, лежащего в прозрачном зеленоватого стекла ящике под большой электрической лампой, неожиданно моргнуло.