Богомолье (сборник)
Шрифт:
Смотрим еще трапезную церковь, где стены расписаны картинками, и видим грешников, у которых сучок и бревно в глазу. Сучок маленький и кривой, а бревно толстое, как балка.
Монах говорит:
– Для понимания писано: видишь сучец в глазе брата твоего, а бревна-то в своем не чувствуешь!
Я спрашиваю:
– Зачем воткнули ему бревно… ведь больно?
Монах говорит:
– Для понимания, не больно.
Еще мы видим жирного богача, в золотых одеждах и в бархате, за богатой трапезой, где жареный телец, и золотые сосуды-кувшины с питиями, и большие хлебы, и под столом псы глотают куски тельца; а на пороге лежит на одной ноге убогий Лазарь, весь в
И видим: стоит он в геенне-прорве и высовывает кверху единый перст, а высоко-высоко, у старого Авраама [106] на коленях, под розанами и яблочками, пирует у речки Лазарь в блистающих одеждах, и ангелы подносят ему блюда и напитки.
– «Лазарь-Лазарь, омочи хоть единый перст и прохлади язык мой!» – взывает немилостивый богач из пламени, – рассказывает монах, – но Лазарь не слышит и утешается… не может суда Божьего преступить.
В соборе Троицы мы молимся на старенькую ризу Преподобного, простую, синюю, без золотца, и на деревянную ложечку его за стеклышком у мощей. Я спрашиваю: а где же келейка? Но никто не знает.
106
Авраам – родоначальник еврейского народа. В ветхозаветной книге Бытие повествуется о явлении Аврааму Святой Троицы в виде трех странников и о предсказании, что от него произойдет великий народ. В христианской церкви Авраам почитается в числе ветхозаветных праведников, поэтому выражение «лоно Авраамово» стало синонимом рая.
Лезем на колокольню. Высота-а – кружится голова. Кругом, куда ни глянешь, только боры и видно. Говорят, что там и теперь медведи; водятся и отшельники. Внизу люди кажутся мошками, а собор Преподобного совсем игрушечный. Под нами летают ласточки, падают на кресты. Горкин стучит пятачком по колоколу – гул такой! Говорят, как начнут звонить, рот надо разевать, а то голову разорвет от духа, такое шевеленье будет.
Отец просфорник выдает нам корзину с просфорами:
– Бог милости прислал! По леестрику все вписали и вынули… Благослови вас Преподобный за ваше усердие.
Саня-заика упрашивает нас зайти в квасную, холодненького выпить, – такого нигде не делают:
– На… на-на… ме-местниковский ква-ква… сок! Отец Вла-а-сий благословил по-по-потчевать вас.
Сам отец квасник подносит нам деревянный ковшик с пенящимся розоватым квасом. Мы выпиваем много, ковшиков пять, не можем нахвалиться: не то малинкой, не то розаном отзывается и сладкий-сладкий. Горкин низко кланяется отцу кваснику – и отец квасник тоже низко кланяется – и говорит:
– Пили мы надысь в Мытищах у Соломяткина ца-рский квас… каким царя угощали, от старины… хорош квасок! А ваш квас, батюшка… в раю такой квас праведники пить будут… райский прямо!
– Благодарствуйте, очень рады, что понравился наш квасок… – говорит квасник и кланяется низконизко. – А в раю, Господь кому приведет, Господень квасок пить будут… пиво новое – радость вкушать Господню, от лицезрения Его. А квасы здесь останутся.
Федя несет тяжелую корзину с просфорами, скрипит корзина.
Катим в Вифанию на тройке, коляска звенит-гремит. Горкин с Домной Панферовной на главном месте, я у них на коленях, на передней скамеечке Антипушка с Анютой, а Федя с извощиком на козлах. Едем в березах,
– Ну что ж, можно дитёв потешить. – И припускает к траве лошадок. – И лошадок повеселим. Сено тут преподобное, с него каждая лошадка крепнет… Монахи как бы не увидали только!
Все радуются: трава-то какая сильная. И цветы по-особенному пахнут. Я нюхаю цветочки – священным пахнут.
В Вифанском монастыре, в церкви, – гора Фавор! Стоит вместо иконостаса [107] , а на ней – Преображение Господне. Всходим по лесенке и смотрим: пасутся игрушечные овечки, течет голубой ручеек в камушках, зайчик сидит во мху, тоже игрушечный, на кусточках ягоды и розы – такое чудо! А в горе – Лазарев гроб-пещера.
107
Иконостас – стена с несколькими рядами икон, отделяющая главную, восточную, часть храма, алтарь, от средней его части. Через иконостас в алтарь ведут трое ворот: малые по бокам и средние – Царские, которыми могут входить лишь священнослужители.
Смотрим гроб Преподобного, из сосны, – Горкин признал по дереву.
Монах говорит:
– Не грызите смотрите! Потому и в укрытии содержим, а то бы начисто источили. – И открывает дверцу, за которой я вижу гроб. – А приложиться можно, зубами не трожьте только!
Горкин наклоняет меня и шепчет:
– Зубками поточи маленько… не бойся. Угодник с тебя не взыщет.
Но я боюсь, стукаюсь только зубками.
Домна Панферовна после и говорит:
– Прости, батюшка Преподобный Сергий… угрызла, с занозцу будет. – И показывает в платочек: так, с занозцу.
И Горкин тоже хотел угрызть, да нечем, зубы шатаются. Обещала ему Домна Панферовна половинку дать, в крестик вправить. Горкин благодарит и обещается отказать мне святыньку, когда помрет.
Едем прудами, по плотине, на пещерки к Черниговской – благословиться у батюшки Варнавы.
Горкин и говорит:
– Сказал я батюшке, больно ты мастер молитвы петь. Может, пропеть скажет… получше пропой смотри.
А мне и без того страшно – увидеть святого человека! Все думаю: душеньку мою чует, все-то грехи узнает.
Тишина святая, кукушку слышно. Анюта жмется и шепчет мне:
– Семитку со свечек утаила у бабушки… Он-то узнает ну-ка?
Я говорю Анюте:
– Узнает беспременно, святой человек… отдай лучше бабушке, от греха.
Она вынимает из кармашка комочек моха – сорвала на горе Фавор! – подсолнушки и ясную в них семитку и сует бабушке, когда мы слезаем с пещерок; губы у ней дрожат, и она говорит чуть слышно:
– Вот… смотрю – семитка от свечек замоталась…
Домна Панферовна – шлеп ее!
– Знаю, как замоталась!.. Скажу вот батюшке, он те!..
И такой на нас страх напал!..
Монах водит нас по пещеркам, светит жгутом свечей. Ничего любопытного, сырые одни стены из кирпича, и не до этого мне, все думаю: душеньку мою чует, все-то грехи узнает! Потом мы служим молебен Черниговской в подземельной церкви, но я не могу молиться – все думаю, как я пойду к святому человеку. Выходим из-под земли, так и слепит от солнца.
У серого домика на дворе полным-то полно народу. Говорят – выходил батюшка Варнава, больше и не покажется, притомился. Показывают под дерево: