Богословие красоты
Шрифт:
Метафора лука и тетивы уже прозвучала в письме от 25 ноября 1948 года балкарскому поэту Кайсыну Кулиеву: «Дорогой Кайсын… Вы из тех немногих, которых природа создает, чтобы они были счастливыми в любом положении, даже в горе… Прирожденный талант есть… школьное учебное пособие для достижения мира изнутри с его лучшей и наиболее ошеломляющей стороны. Дарование учит чести и бесстрашию… В вас есть эта породистость струны или натянутой тетивы, и это счастье» [365] .
365
Б. Пастернак, Письма, цит. т. IX, 2005. С. 549.
Та же концепция искусства присутствует в стихотворениях цикла «Когда разгуляется» и в романе. Герой романа, одинокий, горюющий после расставания с Ларой, формулирует это так: «За этим расчерчиванием разных разностей он снова проверил и отметил, что искусство всегда служит красоте, и красота есть счастье обладания формой… и таким образом, искусство, в том числе трагическое, есть рассказ о счастье существования» [366] .
Когда разгуляется
366
Б. Пастернак, Доктор Живаго, цит. т. IV. С. 452.
Перевод с английского Любови Сумм
Тереза Оболевич
Онто-теологические основания эстетики: Плотин и Лосев [367]
Подобно другим философам Серебряного века, Алексей Федорович Лосев (1893–1988) на протяжении всего своего творчества интересовался вопросами эстетики. Стоит упомянуть хотя бы о его первых, юношеских эссе, посвященных философии музыки: «Два мироощущения. Из впечатлений после “Травиаты”» и «О музыкальном ощущении любви и природы. К тридцатипятилетию “Снегурочки”», написанных в 1916 г., книге «Диалектика художественной формы» (1927) и, наконец, его фундаментальной «Истории античной эстетики» (занимающей особое место не только в русской, но и мировой философской литературе), над которой Лосев работал, начиная с 60-х годов XX века до конца своей жизни. Дополнением его opus vitae были «Эллинистически-римская эстетика», «Эстетика Возрождения» и «Исторический смысл эстетики Возрождения». В 70-е годы возникли лосевские работы (изданные уже после его смерти), посвященные проблеме стиля.
367
В основе статьи лежит доклад, представленный на международной конференции «Богословие красоты».
Cвою преподавательскую деятельность Лосев также начал с чтения лекций на эстетические темы. В 1919 г. в Нижегородском университете молодой профессор, кроме прочих лекций, делал доклады о Бетховене, Вагнере, Римском-Корсакове, Чайковском [368] .
В 20-е годы вел занятия (в музыкальном сопровождении преподавателей) в Московской консерватории и Государственном институте музыкальной науки, впоследствии переименованном в Государственную Академию художественных наук, где начиная с 1923 г. работала специальная комиссия, занимающаяся исследованием художественной формы. Лекции, прочитанные Лосевым в 1922–1925 гг., вошли в книгу «Музыка как предмет логики» (1927), которую специалисты оценивают как первую фундаментальную работу в русской философии музыки [369] .
368
См. Тахо-Годи А.А. Лосев. М.: Молодая гвардия, 2007. С. 76.
369
См. Холопов Ю.Н. Русская философия музыки и труды А.Ф. Лосева // Вопросы классической филологии. Т. XI / Под ред. А.А. Тахо-Годи и И.М. Нахова. М.: Издательство МГУ, 1996. С. 240; Холопов Ю.Н. Музыка философии А.Ф. Лосева и наша современность // Логос. 1999.? 3. С. 216; Холопов Ю.Н. А.Ф. Лосев и советская музыкальная наука // А.Ф. Лосев и культура ХХ века. Лосевские чтения / Под ред. А.А. Тахо-Годи и др. М.: Наука, 1991. С. 96, 100; Чехович Д.О. А.Ф. Лосев и русская мысль о музыке (по материалам 20-х годов) // Вопросы классической филологии. Т. XI / Под ред. А.А. Тахо-Годи и И.М. Нахова. С. 259–266.
Следует добавить, что Лосев был не только теоретиком искусства, но и практиком. В юности он замечательно играл на скрипке, а в 20-е годы служил звонарем и регентом хора в одном из московских храмов. Эстетическая рефлексия Лосева затрагивала также вопросы реализма религиозного искусства, в том числе иконы.
Об эстетической концепции Лосева написано немало [370] . В настоящей статье я хотела бы сравнить его воззрения на эстетику, особенно на прекрасное, с мыслью Плотина (представленной в «Эннеадах», в особенности в трактате I, 6 – «О красоте» и V, 8 – «Об умопостигаемой красоте»), на которого часто ссылался русский философ.
370
Следует отметить прежде всего работы Виктора Бычкова. См. Бычков В.В. Первоосновы эстетики по Лосеву // Символ. 1990.? 24. С. 183–203; Бычков В.В. Эстетическая теория А.Ф. Лосева // Алексей Федорович Лосев / Под ред. А.А. Тахо-Годи и Е.А. Тахо-Годи. М.: РОССПЭН, 2009. С. 31–61; Бычков В.В. Выражение невыразимого, или иррациональное в свете ratio // Лосев A.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 888–906; Бычков В.В. Выражение как главный принцип эстетики А.Ф. Лосева // А.Ф. Лосев и культура ХХ века / Под ред. А.А. Тахо-Годи и др. С. 29–37; Бычков В.В. Русская теургическая эстетика. М.: Ладомир, 2007. С. 331–354.
Вначале рассмотрим, каким образом Лосев понимал сам предмет эстетики. Чаще всего классическая эстетика трактуется как философия прекрасного, т. е. философская рефлексия о природе и конкретных проявлениях красоты и искусства. Считается, что в качестве особой философской дисциплины она возникла довольно поздно – только в XVIII веке, когда Александр Баумгартен опубликовал знаменитую книгу «Aesthetica acromatica» («Эстетика, предназначенная для лекций», 1750–1758),
371
Baumgarten A.G. Aesthetica. § 14: “Aesthetices finis est perfectio cognitionis sensitivae, qua talis. Haec autem est pulchritudo”.
Лосев не был согласен ни с одним из вышеперечисленных утверждений. Во-первых, он настаивал на том, что эстетика касается не только красоты или прекрасного. Во-вторых, мыслитель полагал, что «то, что в течение (…) почти двух тысяч лет, и даже более того, эстетика не была самостоятельной дисциплиной, нисколько не мешает построению истории эстетики» [372] античности. Проанализируем же оба тезиса русского философа.
Согласно Лосеву, предметом эстетики является выражение или символ, т. е. проявление внутреннего содержания, смысла (идеи, понимаемой как объективным образом, т. е. как укорененной в абсолюте, так и субъективно – как возникшей в человеческом уме) во внешнем, материальном модусе или стороне. Не подлежит сомнению, что такое понимание эстетики и ее предмета восходит к итальянскому философу Бенедетто Кроче (1866–1952), который в начале XX века привел дефиницию эстетики именно как науки о экспрессии, выражении [373] .
372
Лосев А.Ф. Две необходимые предпосылки для построения истории эстетики до возникновения эстетики в качестве самостоятельной дисциплины // Эстетика и жизнь. Вып. 6 / Под ред. М.Ф. Овсянникова и др. М.: Искусство, 1979. C. 221; Лосев А.Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. Т. 8. Кн. 1. М.: АСТ, Харьков: Фолио, 2000, p. 389; Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения // Эстетика Возрождения. Исторический смысл эстетики Возрождения. М.: Мысль, 1998. C. 155.
373
См. Кроче Б. Эстетика как общая наука о выражении и как общая лингвистика. Пер. В. Яковенко. М.: Издательство М. и С. Сабашниковых, 1920.
Лосев считал, что основной категорией эстетики является как раз эстетическое [374] , т. е. то, что относится к сфере выражения, символа. К нему относятся не только «красота» или «прекрасное» и «грация» (когда имеет место гармония идеи и ее выражения, внешней и внутренней стороны вещи), но и «безобразное», «низменное» (когда образ выражает нечто большее, чем это предполагает идея, напр., образ червя преувеличенно подчеркивает ничтожность, незначительность), «возвышенное», «пафос» (когда, в свою очередь, выражение не передает величия идеи, например образ звездного неба не отражает великолепия вселенной), «комизм» (который является реализацией категории низменного – в том случае, когда выражение, результат неадекватны ожидаемой цели, например бег клоуна без реальной необходимости) или «трагизм» (производная категории возвышенного, когда мы сожалеем, что такая величавая идея не была должным образом осуществлена, например благородный Эдип оказался отцеубийцей), а также «мера», «гармония» (указывающие на идеал, целостность вещи), «ирония» (такое выражение, которое искажает смысл идеи: «да», означающее «нет», и наоборот), «гротеск» (выражание фантастического характера), «игра» и т. п. Разнообразные категории составляют всевозможные аспекты «эстетического». В то же время они имеют онтологический характер, поскольку являются различными вариантами связи идеи-эйдоса и его выражения (т. е. явления) – либо их равновесия, либо той или иной дисгармонии этого отношения.
374
См. Лосев А.Ф. Эстетика // Философская энциклопедия / Под ред. Ф.В. Константинова и др. Т. 5, М.: Советская энциклопедия, 1970. Стб. 570, 575–576. Об отдельных эстетических категориях см. Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М.: Искусство, 1965, а также: Лосев А.Ф. Трагическое // Философский энциклопедический словарь / Под ред. Л.Ф. Ильичева и др. М.: Советская энциклопедия, 1983. Стб. 690–692; Трагическое // Философская энциклопедия. Т. 5. Стб. 251–253; Катарсис // Философская энциклопедия. Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1962. Стб. 469–470; Мера // Философская энциклопедия. Т. 3, М.: Советская энциклопедия, 1964. Стб. 389–394; А.Ф. Лосев, Б. Шрагин, Гармония // Философская энциклопедия. Т. 1. М.: Советская энциклопедия, 1960. Стб. 323–324; Мимесис // Философская энциклопедия. Т. 3. Стб. 445; Мимесис // Эстетика. Словарь / Под ред. А.В. Беляева и др. М.: Политиздат, 1989. Стб. 204.
Для дальнейшей характеристики «эстетического выражения» следует рассмотреть одну из антиномий, которая представлена в книге Лосева «Диалектика художественной формы», а именно антиномию адеквации. Она гласит, что художественная форма, с одной стороны, предполагает некоторый первообраз, существующий независимо от нее (тезис), а, с другой стороны, что именно данная форма создает этот первообраз (антитезис). Художник осуществляет некую объективно существующую идею, однако, мы ничего не знали бы о ее существовании, если бы творец не воплотил ее в конкретном произведении. Отсюда следует, что художественная форма (в изобразительном искусстве, музыке, литературе и т. п.) одновременно и данность, и задание (что составляет синтез антиномии адеквации). Данная антиномия соотносится с указанной Лосевым в другом месте антиномией необходимости и творчества (т. е. свободы). Художественная форма является синтезом этих моментов, «раскрытием первообраза» [375] .
375
Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы // Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 96.
Отсюда остается уже только один шаг до утверждения, что источником искусства является абсолют (Единое Плотина). «В основе всех и всяческих эстетических состояний, а значит, и в основе всех искусств лежит первичное бытие, характеризуемое (1) как непрерывная творческая текучесть и (2) как чистое познавательное неоформленное качество или смысл» [376] . Единое, первичное бытие или, скорее, сверхбытие лежит в основе всего сущего, в том числе, искусства, а также в основе вдохновения, творчества художника, который придает укорененным в абсолюте идеям материальную форму, сообразно области искусства, которой он занимается (например, живопись, скульптура, театральное представление, танец, литературный текст или музыкальная нотация). В этой связи данная материя приобретает в искусстве религиозное значение, преображается и даже обожествляется. Таким образом, можно сказать, что «истинная эстетика есть эстетика религиозного материализма» [377] .
376
Лосев А.Ф. Строение художественного мирооoщущения // Форма. Стиль. Выражение. С. 300.
377
Ibid.