Богу

Британ Илья Алексеевич

«Покой сгорел. Ясна мне истина…»

Покой сгорел. Ясна мне истина: Конец — не цель, любовь — не свет, Смерть так живит, а жизнь убийственна, И тесен мир, и Бога нет!.. Молчанье, стон ли, дождь иль радуга, Червяк… звезда — не всё равно ль! Желать на миг, желать ли надолго: Всё тот же сон, всё та же боль!.. День… месяц… год… о, люди, горе вам, Всегда, везде одно и то ж: Мечта царит во сне лазоревом, А наяву хохочет ложь!.. Да лжёт ли ложь? правдива ль истина? Кто разгадает? Где ответ?.. — Смерть так живит, а жизнь убийственна, И тесен мир, и Бога нет!..

«Отчего

так могильно молчит эта ночь?..»

Отчего так могильно молчит эта ночь? Отчего я себя не могу превозмочь? Отчего нет во мне ни конца, ни начала? Отчего спит душа, и любовь замолчала?

«Мы тоскливо бродим…»

Мы тоскливо бродим, Край пройдя за краем: Не искав — находим, В поисках — теряем. Брошей кров родимый, Скучно нам, устали: К цели не пришли мы И дойдем едва ли. Верную дорогу Знали и забудем: От людей ли к Богу, Иль от Бога к людям. Где отгадка стонам, — Здесь иль за могилой?.. О, как тяжело нам… Господи, помилуй!..

«Все то надоскучили… всё-то я грущу…»

Все-то надоскучили… всё-то я грущу… Думушки измучили, — всё тебя ищу… Что мне люди здешние! Что мне ласка их! — Где ты, солнце вешнее, — в странах ты каких? Встречу песней-пляскою: только появись… Ах, замучу ласкою… Где-ж ты? Отзовись!.. Сердце точно сковано, взятое в полон… Спишь ты? Заколдована? — я развею сон! Аль Кащеем схвачена? — я освобожу! — Будь, что предназначено: душу положу… Аль в могилу спрятана старою Ягой? Аль за кем сосватана? — люб и мил другой? Аль людьми гонимая, горем извелась? — Нет, моя любимая, ты… не родилась.

«Тройкою диких шальных лошадей…»

Тройкою диких шальных лошадей Правит лихой разудалый возница. Мчи меня прочь от домов, от людей Быстро, мой милый, как вольная птица! Душно мне! Медленный яд отравил Жадное сердце и хищную волю; Всё, что мне близко, давно разлюбил — Мчи же скорей по широкому полю!.. Что-ж ты в сомненьи? — Дорога? эхма, Всю то я жизнь проплутал без дороги!.. Мчи, где попало! Чай, день ведь, — не тьма… Всё нипочём, коли крепкие ноги… Только б забыться… стряхнуть с этих плеч Тяжесть проклятую прошлых страданий, Душу безумьем да страстью увлечь, Трепетом чудным пьянящих желаний!.. Господи… снова я что ли живу?.. Эх, кабы чёрным орлом обернуться… Эх, кабы к солнцу… туда… в синеву… Эх, кабы к людям назад не вернуться!..

«Всё, чем душа моя горела и звучала…»

Всё, чем душа моя горела и звучала, О, если бы забыть навеки, без следа, И сердце воскресить, и жить опять сначала, Без страха умереть, исчезнуть навсегда… О, я б не увлекал себя пустым обманом, Любовь моя чиста, как горный снег была б, И светлая мечта развеянным туманом Из сердца не ушла, как ночью беглый раб… И строя дивный храм, и ожидая Бога, Я был бы, как дитя, как песня, как цветок, И всё б я понимал, и не судил бы строго, И только бы к себе я сделался жесток… День — подвигу, а ночь — мечте о новом чуде Смиренно посвятил бы рыцарь и поэт… О, пусть мала земля, и слабы духом люди, Но небеса не лгут, и солнца ярок свет… Да, я бы

победил! — Но день мой гаснет серо, И скука на душе оттиснула печать: Когда остынет кровь, тогда уходит вера, А с ней уходит жизнь, — и новой не начать… О, если бы забыть! Мук памяти не надо Тому, кто так страдал, и чей окончен путь… Забвение, покой — последняя отрада. — Но если бы ожить… на миг… когда-нибудь!..

«Край родимый так сер и убог!..»

Край родимый так сер и убог! Истомившись, быть ярким не смея, Я под гнётом мечты изнемог По тебе, моя светлая фея… Может быть, лишь в безумном бреду Видел образ далекой богини И тебя никогда не найду В этой душной и тесной долине… Что ж! я смело из злых тупиков Улечу в недоступные горы, Где не слышно лукавых шагов, И молчат вековые укоры… Если надо, я путь проложу До небес, дальше солнечных граней И могилы от сна разбужу Ураганом великих желаний… Всё! — в награду же — только тебя, Моя сказка… далёкая фея… Я живу, чудный призрак любя, Ни других, ни себя не жалея… Я под гнётом мечты изнемог. О, томительных дней вереница… Ни тюрьма, ни палач, ни сам Бог Не заставят меня покориться!..

«Наглухо запер тюрьму…»

Наглухо запер тюрьму, Веруя скупо и мало: Робость моя ни к чему, — То ли когда-то бывало! Что там стоит у дверей? Может быть, новое горе? Всё ж говорю: поскорей, С радостью жуткой во взоре… Кто там стучится опять? Может быть, вестница злая? Рано ещё умирать, Всё-таки дверь открываю… Серая… серая явь… В звёздные сказки не веря. Душу от тела избавь: Настежь, проклятые двери!

«Видишь, река вся жемчужно-кристальная…»

Видишь, река вся жемчужно-кристальная Медленно тянется к югу сапфирному: Там, где колышется роща миндальная, Любо ей ластиться к берегу мирному. Так и душа моя тихо-печальная Пламенно тянется к небу далёкому: Там, где живёт Красота безначальная, Счастье найдётся и мне одинокому…

«Высоко над землей. Горделив мой полёт…»

Высоко над землей. Горделив мой полёт, Грозно реют могучие крылья, Точно буря-гроза мой корабль-самолёт, Сказка дивная сделалась былью. Новый мир красоты, новых подвигов ряд Победителя светлого манит, Хоры звёзд приковали мой пламенный взгляд, Хмель высот и колдует, и ранит… Но и здесь, в океане великих чудес, Ты со мной, моё прежнее горе: Улетев от земли, не нашёл я небес И один в безграничном просторе…

«О, взгляни, как в сирени уснула беседка…»

О, взгляни, как в сирени уснула беседка Под напев золотой ветерка, Как дрожит опьяненная месяцем ветка, — Торопись: эта ночь коротка… О, взгляни, дорогая, как вольно, безбрежно Разметался тоскующий мрак. Всё уснуло так тихо, спокойно… так нежно: И дорога, и лес, и овраг. О, взгляни очарованным медленным взглядом За начертанный людям предел… Мы — как издали звёзды: лишь кажемся рядом: Одиночество — вот наш удел… О, взгляни… Это — днём всё для нас не понятно, Путь на небо далёк и суров; Ночью слышится людям так родственно-внятно Бесконечная тайна миров…