Бои местного значения
Шрифт:
А на другой или третий день странную квартиру заселили двумя дюжинами жильцов. По нормальному советскому стандарту – комната на семью. А сколько вас там, как вы обойдетесь одним унитазом и одной ванной на всех – ваши проблемы. В Центральные бани вон ходите, в ванне же огурцы хорошо солить. И никому не обидно.
Однако и Лихарев устроился жить в ней же, не испытывая ни малейшего неудобства от такого малоприятного, по любым меркам, соседства. Он просто жил чуть-чуть впереди своих соседей.
Совершенно так, как пассажир мягкого купе тронувшегося
Пусть еще три человека имели билеты на остальные места, но они подбежали к перрону чуть позже прощального гудка и увидели лишь красный фонарь последнего вагона.
И все! Если угодно – садитесь в дрезину и догоняйте. По рельсам. Упретесь, если повезет, в буфера последнего вагона, но и не более. Ни слева, ни справа вы его не обгоните. Так и будете ехать до бесконечности след в след.
Не до бесконечности, конечно, а до первой остановки, только вот когда она будет – решать не вам!
Если очень нужно, можно даже попытаться проникнуть в оплаченный вагон. Но тут требуется особое умение, или, выражаясь научным языком, способность преодолевать границы гомологичных, но не аналогичных пространств. А также ключ.
У Валентина он был. Внутри золотого портсигара.
Имелось лишь одно, незначительное, впрочем, неудобство.
Пересекая дверной проем, а вместе с ним и границу синхронных реальностей, он рисковал столкнуться с кем-то одновременно выходящим из квартиры или входящим в нее.
Не опасно, но зачем же привлекать излишнее внимание даже в таких мелочах? На этот случай он оборудовал над дверью чувствительный масс-детектор и выходил, когда ни на площадке, ни на лестницах не было никого. За минувшие десять лет ни одного прокола, слава Богу, не случилось.
Глава 11
Что-то мешало Шестакову окончательно и просто принять очевидное вроде бы решение. С одной стороны, мысль пришла в голову легко и просто, никаких разумных доводов «против» он привести не мог. Более того – эта идея вызывала у него нечто вроде радости и веселой злобы – мол, еще раз, и как следует, отомщу ненавистному сталинскому режиму.
Но с другой – вся его советская, большевистская сущность протестовала. Не так просто было избавиться не от убеждений даже, а от проникшего до мозга костей инстинкта единомыслия.
Нельзя, никак нельзя позволить себе даже думать о чем-то, расходящемся с линией партии, а уж тем более – действовать явно во вред ей. Даже убийство сотрудников НКВД казалось меньшим грехом. Это – дело привычное. Человек – винтик. Сегодня он нужен, завтра – нет. Можно экспроприировать, отправить в ссылку, приговорить к десяти годам или расстрелу, как потребуется. Еще Ленин говорил – нравственно только то, что полезно делу партии. Соответственно – все остальное безнравственно.
А сейчас он собирался посягнуть на самое святое. На «народные деньги». Хотя никакими народными, в буквальном смысле этого слова, они давно уже не были, поскольку народ никакого влияния на них
Предназначались они для финансирования республиканского правительства Испании, еще конкретнее – для закупок во Франции и других европейских странах оружия и снаряжения интербригад. Не все возможно доставлять на Иберийский полуостров пароходами из Одессы, прорывая блокаду, да и в пропагандистском плане гораздо приличнее было вооружать прибывающих со всех концов света добровольцев винтовками, пулеметами и прочей техникой производства нейтральных стран, а еще лучше – немецкой и итальянской.
В отличие от Гитлера и Муссолини, Сталин отчего-то стеснялся открыто признать свое участие в чужой гражданской войне.
А Шестакову, в числе прочих, ему неизвестных, лиц, было поручено данную акцию обеспечивать. То есть наладить целую сеть по материальному обеспечению войны. Для чего нарком и получил приказ открыть на свое имя в специальном доверенном банке особый счет, распоряжаться которым мог исключительно он сам по особым каналам.
И если бы он смог сейчас попасть в Европу…
Но в ближайшие дни и даже недели это невозможно, а позже… Нарком испытывал обоснованное опасение, что каким-то образом НКВД, НКИД, Наркомфин, еще какое-нибудь ведомство сумеет эти счета блокировать, способы у них наверняка есть. Должны быть. Невозможно же допустить, что он действовал на самом деле бесконтрольно и все его связи не отслеживались.
Тогда возникает вопрос: каким образом можно своих нынешних врагов опередить?
Хорошо, что Власьев не настаивал, не добивался ответа, какой такой способ решить финансовую проблему известен бывшему юнкеру и теперь уже бывшему наркому.
Шестаков выбрал момент, уединился с женой, когда уложили спать сыновей после обеда.
Поделился с ней своими сомнениями. Зоя рассмеялась даже не зло, а издевательски. Как, кажется, смеялась в одной из своих театральных ролей.
И напомнила ему заголовок одной из глав романа Новикова-Прибоя «Цусима», которую не так давно оба прочли.
– «Перед врагами герой, а на свободе растерялся». Помнишь, о чем сказано? Так что не надо передо мной нюни распускать. Все равно не поверю и не посочувствую. Или ты думаешь когда-нибудь где-то оправдаться этими вот словами? Простите, дорогие товарищи, ошибся немного, а вообще-то я ваш верный слуга до гроба.
Брось, Гриша, не заставляй в себе разочаровываться. Пошли – так до конца. За границу – значит, за границу. Не выйдет – не выйдет. А назад возврата нет, хоть ты сейчас на ближайшей осине повесишься. Как правоверный китаец, чтобы посильнее унизить своего врага…
И повернула разговор совсем на другое. Что она думала, он совсем уже перестал быть мужчиной не только в нравственном, но и в известном смысле. Но лишь за сутки ему удалось опровергнуть сразу оба ее мнения. И это радует. Она надеется, события минувшей ночи отнюдь не случайный эксцесс, а лишь начало новой жизни.