Боишься?
Шрифт:
Она не хотела подсматривать. Всё вышло случайно... Сквозь полуоткрытую дверь спальни она увидела, как Атарик стоял на коленях перед кроватью. Голова его лежала совсем рядом с Лив, и она своей исхудавшей, полупрозрачной рукой гладила его густые, жёсткие волосы. Он судорожно обнимал её и, кажется, плакал. Лив смотрела на него с жалостью и... нежностью?..
В ту, последнюю ночь, они все остались в доме хэда. Атарик стеснялся и не знал, что может позволить себе при "посторонних". Перси сама сказала
– Ляг рядом с мамой. Я с другой стороны. Мел в кресле. Иначе не поместимся. Комната маленькая. Атарик с огромным облегчением улёгся рядом с умирающей и привычно обнял её, словно защищая. Перси легла с другой стороны. Мел плакала, свернувшись в кресле, как печальная, старая кошка.
Перси с хэдом даже заснули. Он, конечно, услышал, когда Лив перестала дышать. Проснулся. Тихо заплакал. Мел беззвучно плакала в своём кресле... Девочку они разбудили только тогда, когда взошло солнце. Атарик осторожно положил свою здоровенную ладонь на хрупкое плечико и произнёс негромко, и непривычно мягко:
– Просыпайся, Ра. Пора прощаться...
Тело сожгли. Так было принято. После похорон Перси пошла к костру с четырьмя совсем небольшими ладанками из прочного стекла. Она специально училась неделю у умельцев клана и сделала их, с небольшой помощью, конечно. Ведь сосуды должны быть прочными и очень хорошо закрываться. Ещё у них были ушки, чтобы можно было продёрнуть верёвочку.
Она наполнила их пеплом из погребального костра. Подошла к месту, где стояли Атарик и Мел. Протянула каждому из них по одному сосуду. Замялась и неловко сказала:
– Я не знаю, принято ли у вас так. Но раньше, у некоторых народов так делали. Забирали частицу пепла из костра. На память.
Мел снова заплакала:
– Спасибо.
Хэд закостенел. Перси бережно завернула два других сосуда в мягкую ткань:
– Это для меня и папы. Ему будет легче, наверное, если он сможет похоронить маму...
Мел частенько плакала над своей ладанкой. Перси засыпала поначалу, только держа её в руке. Атарик продел шнурок в ушки и носил её под одеждой. До самой смерти.
***
Перси с трудом училась жить без мамы. Держалась изо всех сил, чтобы другие не видели, как невыносимо ей плохо... Немного помогали тренировки и Мел. Наступила зима. Снега нет, серые дни смотрят в окошки из толстого, мутного стекла. Дожди и слякоть. По Лесу особо не побегаешь. А тренировки, вот они, каждый день.
Она так загоняла себя, что Берг не выдержал как-то и сказал ей:
– Притормози немного. Сорвёшься.
Она глянула на старика остановившимися, сосредоточенными глазами:
– Я сорвусь, если не буду надрываться, учитель.
Старик молча кивнул. Правильно. Каждый справляется, как может... И Перси справлялась: тренировалась,
Отчаяние накапливалось, собиралось таким комком, что его было уже не пропихнуть назад в горло. Всё на что хватало девочку, это дождаться, в такие дни, вечера. Когда домик нёрс пустел, она подбиралась к пожилой женщине, устраивала голову у неё на коленях и плакала. Мел тоже давала волю слезам. Кажется, с облегчением...
Нёрс помогала девочке пережить горе. А сама Перси помогла Атарику. Бегала к нему в дом, как раньше. Каждый день. Помогала Марфе убираться и готовить. Таскала для хэда что-нибудь вкусненькое. Торчала иногда у него в доме вечерами. Когда он бывал особенно мрачным.
А весной, как обычно заскочив в дом с разбега и без стука, наткнулась на выходящую оттуда, не до конца одетую, но полностью довольную девицу из тех, что мечтали "окрутить" хэда. Она окинула Перси победным взглядом, фыркнула и ускакала. Делиться новостью, наверное...
Перси застыла в нерешительности. Что делать? Имеет ли она право беспокоить хэда сейчас? И вообще, насколько прилично ведёт она себя, таскаясь сюда каждый день? Почти что половозрелая девица! А вдруг местные подумают, что она имеет виды на Атарика?.. А следом пришла ещё более ужасная мысль: а что, если так подумает сам хэд?..
Взгляд Перси заметался... И натолкнулся на Атарика. Он, полностью одетый, стоял в дверном проёме, спокойно смотрел на неё. И, кажется, читал её мысли... Бросил хмуро:
– Пойдём на кухню. Поговорим.
Ну, пойдём! Перси осторожно, бочком, пошла привычной дорогой. Положила на стол гостиницы. Неловко устроилась на краешке стула. Настороженно уставилась на хэда. Тот не торопился. Долго молчал и думал о чём-то своём. Наконец открыл рот:
– Прости меня!
Девочка поражённо вскинула на него глаза:
– За что?
Атарик неловко поёжился:
– За эту сцену.
Перси ловила ртом воздух, не зная, что сказать. А он добавил. Сдавленно. И, кажется, со стыдом:
– Не выдержал...
Смех Ра был больше похож на рыдание:
– А с чего ты должен выдерживать, Рик?.. Мама ушла, а ты жив!.. И нужно жить дальше! Жить!.. Не смущайся, я всё понимаю... И буду только рада. Не стану докучать... Может быть, ты встретишь кого-то настоящего! Снова! И тебе станет легче!..
Атарик вдруг странно вздохнул... Всхлипнул?! Скрючился весь. Опёрся локтями о колени, опустил голову вниз. Хрипло и как-то страшно прорычал:
– Мне не стало легче!..
Перси смело со стула. Не раздумывая, она подскочила к хэду, обняла его голову. Прижала к себе. Гладила и говорила: