Бокал шампанского
Шрифт:
— Вопрос не в том, согласен я или не согласен. Вопрос упирается в фактическую сторону дела. — Вулф обернулся ко мне. — Арчи?
— Нет, сэр. Никто не любит меня больше, чем я сам, но, по-видимому, я не достаточно разумен.
— Ты продолжаешь стоять на своем?
— Да. Инспектор противоречит себе. Сперва он говорит, что я действовал с бухты-барахты, затем утверждает, что я разумный человек. Ему хочется, чтобы это было объявлено самоубийством? Не выйдет. Я играю без прикупа.
Вулф приподнял плечи на одну восьмую дюйма и обернулся к Кремеру.
— Боюсь, что вы зря тратите свое время. И мое тоже.
Я
И без того красное лицо Кремера побагровело еще больше — верный признак того, что он дошел до предела и вот-вот взорвется. Но произошло чудо: он вовремя нажал на тормоза. Всегда приятно наблюдать победу самоконтроля. Он обратил взор в мою сторону.
— Предлагаю не ставить точку, Гудвин. Продумайте все сызнова. Конечно, мы будем продолжать следствие и если обнаружим хоть что-нибудь, указывающее на убийство, то расследуем все до конца. Вы нас знаете. Но я честно хочу предупредить вас. Если наше окончательное решение будет в пользу самоубийства, как мы считаем, и если вы информируете вашего друга Лона Коэна из «Газетт», что это было убийство или еще что-нибудь в этом роде, пеняйте на себя. Почему, в самом деле, вы оказались там, черт возьми? Это одному только Богу известно. И ваше заявление в качестве очевидца…
Раздался звонок в дверь. Я поднялся, вежливо попросил у Кремера извинения и вышел в прихожую. На крыльце я увидел своего недавнего знакомого, хотя не сразу узнал его из-за сорокадолларовой шляпы, которая скрывала его нечесаную шевелюру. Я открыл дверь, произнес «ш-ш-ш-ш», приложил палец к губам, отступил назад и поманил его войти. Он в нерешительности остановился, испуганно глядя на меня, но затем все же переступил через порог. Заперев парадную дверь и не предлагая ему снять пальто и шляпу, я провел его в комнату, рядом с кабинетом.
— Здесь все будет в порядке, — сказал я, закрывая за собой дверь. — Стены звуконепроницаемы.
— Все будет в порядке? — переспросил он. — Для чего в порядке?
— Для секретности. Или вы пришли повидать инспектора Кремера из Отдела убийств?
— Не понимаю, о чем вы говорите! Я пришел повидать вас.
— Просто я подумал, что, возможно, вы не захотите встретиться с инспектором Кремером. Он беседует с мистером Вулфом в кабинете и собирается уйти.
— И слава Богу! Мне надолго хватит встреч с полицией. — Он огляделся. — Мы можем здесь поговорить?
— Да, но сперва я должен проводить Кремера. Я сейчас вернусь. Присаживайтесь.
Я вышел в прихожую и направился в кабинет, когда оттуда появился Кремер. Он даже не взглянул на меня, не говоря уж о том, что не сказал мне ни слова. Я подумал, что если ему позволено быть таким грубияном, то позволено и мне, и дал ему возможность самому надеть пальто, самому отпереть парадную дверь и выйти. Когда дверь за ним захлопнулась, я вошел в кабинет.
— Делаю тебе замечание, Арчи, — заговорил Вулф. — Измываться над Кремером в связи с каким-либо расследованием — это одно, а делать это только ради развлечения — совсем другое.
— Вы правы, сэр.
— Ладно. Но он попал в рассол.
— Очень жаль. Но вместе с ним попал еще и кое-кто другой. Вчера, когда меня позвали на этот прием и сообщили имена приглашенных мужчин, я захотел узнать, кто они, и позвонил Лону Коэну. Один из приглашенных, Эдвин Лэдлоу, довольно важная персона для своих лет. В свое время
— Это представляет интерес?
— Возможно. Он в соседней комнате. Пришел повидать меня. Я встретился с ним впервые вчера вечером, поэтому его визит может представить интерес. Я бы и сам поговорил с ним, но подумал, что, возможно, вы захотите послушать нашу беседу. Через наше устройство в стене. На тот случай, если мне понадобится свидетель.
— Пф!
— Да, знаю. Я вовсе не хочу подстегивать события, но у нас вот уже две недели не было клиентуры…
Он хмуро посмотрел на меня. Подняться с кресла и подойти к дыре в стене было для него непереносимой физической нагрузкой. Однако это пойдет ему только на пользу и для здоровья, и потому, что он может заполучить клиента, хотя сама мысль о том, что придется работать, ему ненавистна. Он тяжко вздохнул, с сердитым видом пробормотал «К черту все!», оперся ладонями о край стола, отодвинул назад кресло, поднялся и пошел.
Дырка в стене была проделана на уровне глаз, в восьми футах от письменного стола Вулфа. Со стороны кабинета она была замаскирована картиной, изображавшей красивый водопад. Я дал Вулфу минуту, чтобы устроиться, затем открыл дверь и сказал:
— Садитесь сюда, Лэдлоу, здесь вам будет удобнее.
С этими словами я подвинул ему кресло и сам уселся напротив.
5
Лэдлоу сел и уставился на меня. Так он глазел три секунды. Шесть секунд. Очевидно, он нуждался в искре, чтобы воспламениться и заговорить. Я поспешил ему навстречу.
— Мне кажется, вечер удался до определенного момента, не так ли? Даже дискуссия о протоколе.
— Я уже ничего не помню. — Он наклонился вперед. Волосы его были в прежнем беспорядке. — Послушайте, Гудвин. Я хочу задать вам прямой вопрос и надеюсь, что вы мне ответите так же прямо. Не вижу оснований, почему бы вам не ответить.
— Возможно, что и я не увижу. Что вам угодно спросить?
— О том, что вы сказали вчера… Что девушка была убита. Вы заявили об этом не только нам, но и полиции и окружному прокурору. Сообщу вам конфиденциально, что у меня есть друг, который передал мне кое-какую информацию. Как я понимаю, они были готовы признать, что смерть Фэйт Ашер произошла в результате самоубийства, и прекратить расследование, если бы не вы, поэтому ваши доказательства должны быть весьма весомыми. Вот мой вопрос: какие у вас основания для вашего заявления?
— Ваш друг не рассказал об этом?
— Нет. Или не хотел, или не мог.
Я положил ногу на ногу.
— Что ж, я тоже не могу этого сказать. Скажу только, что я рассказал об этом полиции, окружному прокурору и мистеру Вулфу, этого вполне достаточно.
— А мне вы не скажете?
— Пока нет. Согласно протоколу.
— А вам не кажется, что люди, замешанные в это дело только потому, что они там оказались, имеют право это знать?
— Конечно. Они имеют полное право потребовать, чтобы полиция объяснила, почему она ведет расследование свершившегося как убийство, когда все говорит о том, что произошло самоубийство. Но спрашивать об этом меня они не имеют права.