Бокс. Учебное пособие для секций коллективов физической культуры
Шрифт:
(Зия уль-Хак)
Впрочем, сначала стоит упомянуть состоявшийся еще вечером предыдущего дня наш разговор с Громыко, в котором мы вчерне согласовали наши позиции по самым актуальным позициям в отношении наших западных «потенциальных противников». Попробуй в эти времена назови штатовцев или британцев «партнёрами» — свои не поймут, какие они нам партнеры, мать их за ногу?
— Что по ракетам будем делать? Вновь поднимать этот вопрос
И тут, наверное, нужно сделать отступление и рассказать об этой эпопее, закончившейся в нашей истории первым «шагом навстречу» западу, по дорожке приведшей к полной сдаче государственных интересов СССР и развалу сначала восточного блока, а потом в всей страны.
Загвоздка была в тех самых ракетах средней дальности. В 1980 году на вооружение РВСН начали поступать новейшие «Пионеры», способные «закрыть» всю Европу вплоть до баз НАТО на Азорских островах. В ответ на появление нового оружия Рейган одобрил размещение ракет «Першинг» в Европе, ну а СССР начал расставлять на передовых рубежах ракеты оперативно-тактические ракеты «Ока» — такой себе предок «Искандера» — которые теоретически позволяли нанести первый упреждающий удар по передовым базам размещения ядерного оружия НАТО для выведения из строя большей части пусковых средств.
Короче говоря, обстановка потихоньку накалялась. Американцы для разрядки ситуации предложили нулевой вариант — они убирают из Европы «Першинги», а СССР уничтожает «Пионеры». Естественно наше руководство это не устроило — менять уничтожение новейших ракет на «ничего» никто не хотел — в ответ было высказано два предложения. Первое: СССР тоже выводит из Европы «Пионеры» и не размещает их восточнее Урала, но там уже в свою очередь напряглись Корейцы и Японцы, понимающие в какую сторону могут быть повернуты эти пусковые. Второй вариант — «Абсолютный ноль» — все выводят все ядерное оружие из Европы и ликвидируют пусковые установки. Это западникам тоже не понравилось, поскольку в обычных вооружениях страны Варшавского договора превосходили НАТО.
В моей истории приход Горбачева к власти стал переломным моментом. Сложно сказать, купили ли советского генсека там или он просто оказался слаб коленками, а может все сложнее, и советские элиты банально устали сорок лет жить под ядерным прицелом и посчитали, что проще сдаться, но Горби тут же начал двигаться по позиции, сначала запретив наращивать дальше арсеналы на западных границах, а потом просто согласившись на условия амеров. Новейшая ракета «Пионер» была уничтожена, а мы за это ничего не получили фактически. Лишь красивые слова о сохранении мира и «похлопывание по плечу».
Возможно, генсек действительно боялся начала третьей мировой и считал, что лучше немного сдать назад, чем сгореть в ядерном огне. Возможно. Вот только из опыта будущего мне было, во-первых, известно, к чему приведет эта кривая дорожка, а во-вторых, я был уверен на 95% что ядерная война не начнется. Если уж американцы в гораздо более выигрышной для себя ситуации до последнего боялись русской красной кнопки, то тут совершать коллективное самоубийство точно не станут. А значит, позицию нужно занимать жесткую, и не идти ни на малейшие уступки. Как там в анекдоте было: «и пускай у него голова болит». Именно эту позицию я Громыко и постарался донести в меру собственного красноречия.
— Не двигаемся. Занимаем максимально жесткую позицию, никаких уступок. Или вывод вообще всего ядерного оружия из Европы или ничего. Посмотрим, у кого нервы крепче, — я нахмурился и припечатал кулак правой руки по ладони левой, что вызвало явное удивление у нашего главы МИД. Хоть Громыко и называли на западе «Мистер 'Нет», на самом деле прозвище это было, как по мне, излишне
— Но как же, Михаил Сергеевич. Договаривались же продолжить переговоры. А как же планы по сокращению трат на оборонку?
— Траты сокращать будем, но риторику продолжим самую жесткую. Пускай штатовцы нервничают, тратятся на самолетики и танчики, клепают ракеты и корабли, у них бюджет тоже не безразмерный. Ну а в то, что они решат поиграть в Третью Мировую, я не верю.
— Но… Это ведь приведет к перекосу в сложившемся балансе сил…
— Андрей Андреевич. То, что происходит между США и СССР называют «холодной войной», вот вы дипломат с полувековым стажем, скажите мне дилетанту, как американцы видят завершение этой войны. Какие варианты они рассматривают?
— Ну… — Громыко явно был не готов к подобному разговору.
— А я вам скажу. Только один вариант — победа и разрушение коммунистического блока, а лучше и уничтожение самого СССР. Все истории с разрядкой и прочими улучшениями отношений — исключительно тактические приёмы. Спроси любого американского политика — никто из них не станет рассуждать о «конвергенции» систем, о сближении взглядов, мирном сосуществовании и эволюции общества. У них в руках пистолет, и они готовы его применить в любой момент, если представится возможность. Они будут воевать с нами до конца, не на военном поле боя, где победителей в случае начала обмена ударами просто не будет, а на экономическом, социальном и идеологическом, — я понял, что начинаю заводиться, остановился и сделал несколько вдохов-выдохов. — А мы сиськи мнем все время, пытаясь придумать, как лишний раз отношения с ними не испортить.
— Но ядерная война, она никому не нужна…
— Никакой ядерной войны. Для американцев она не приемлема просто потому, что администрация допустившая гибель ста миллионов своих соотечественников не имеет шансов на следующих выборах. Ни больше не меньше, — Громыко на этот аргумент явственно хмыкнул, но возражать не стал.
Вообще у нас в стране в высших эшелонах власти и особенно в среде дипломатического корпуса сложилась какая-то странная и не понятная для человека из будущего ситуация с недооценкой внутренних процессов в США в связи с влиянием их на внешнюю политику лидера капиталистического мира. Очевидно, бытие определят сознание, против этого тезиса вообще сложно оппонировать, и дипломаты из СССР невольно примеряли на визави свои понятия о том, что важно и что — нет.
У нас, как бы странно это не звучало, внешняя политика всегда имела приоритет над внутренней. Главное было определить направление государственного корабля по мировому океану, а уж средства для этого движения внутри себя всегда можно было изыскать. Это, кстати, само по себе являлось с моей точки зрения громадной проблемой, одной из тех, которые привели к крушению Союза.
Так вот в США все было иначе. Главное — это политика внутренняя. Четырехлетний электоральный цикл — это святая корова, альфа и омега, которой была подчинена и политика внешняя. С коммунистами можно ссориться или мириться, можно осваивать новые рынки, начинать или заканчивать войны, но одним глазом политик из Вашингтона всегда присматривал за собственными рейтингами и за реакцией электората на те или иные телодвижения. И опять же в после выборов политик мог позволить себе гораздо больше, чем перед выборами. «Сильнее нас конец квартала», — переводя на русский бюрократический.