Боксер 6: Назад в СССР

Дамиров Рафаэль

Ни Леву, ни нашего незнакомца, конечно же, долго уговаривать не пришлось. После того, как с великим переселением народов было покончено, Сеня с Левой принялись ожесточенно спорить, кто из них займет койку у окна, а кто – вдоль стены.

– У тебя уже была койка у окна, – возбужденно говорил Сеня. – Дай теперь мне у окошка поспать!

– А у меня еще моя нога не до конца зажила, – возражал Лева. – И когда я сплю у стенки, эта стенка мне мешает, вынуждает держать ногу в неудобном положении, и мне больно!

– Да хватит тебе, что ли, – возмутился Сеня. – Ты теперь до конца

жизни, что ли, будешь своей больной ногой козырять?

– «Козырять», – передразнил его Лева. – Вот я на тебя посмотрю, когда у тебя что-нибудь похожее случится. Как ты будешь этим козырять и выбирать себе место для сна.

– Думаешь, у меня такого никогда не было, что ли? – завелся Сеня. – Ты еще гипс на себя обратно нацепи, чтобы убедительнее было!

– Ну, значит, такого не было, – парировал Лева. – И при чем здесь гипс вообще? Ты думаешь, без гипса нога болеть не может, что ли? Ну тогда сходи к травматологу – он тебе понарасскажет удивительных историй.

«Как дети малые, ей-богу», – усмехнулся про себя я. Самому мне было не принципиально, какую койку занимать – все равно после напряженной тренировки, а уж тем более после выступления сил хватает только на то, чтобы по-быстрому принять душ и рухнуть в любое место, где есть подушка и одеяло. Засыпаешь настолько мгновенно, что даже не успеваешь осознать, где ты находишься: что стенка, что окна – все сливается в одно пятно. Поэтому я, чтобы не ввязываться в спор своих друзей, бросил сумку на койку возле двери – на нее как раз никто не претендовал.

Минут через десять наши спорщики все-таки достигли перемирия, хотя я так и не понял, решили они, кто где будет отдыхать, или нет. Ну и ладно, пусть сами разбираются – главное, чтобы мне своими спорами этой ночью спать не помешали. А пока что нам нужно позаботиться о хлебе насущном.

– Так, ну что, мужики, – сказал я, потирая руки. – Не знаю, как вы, а я в дороге успел жутко проголодаться. Предлагаю прогуляться до рынка и посмотреть, что там у них продается.

– Это, кстати, мысль, – заметил Лева, – а то за всеми этими поездами и переездами я уже забыл, когда нормально ел последний раз.

– А я вот в поезде перекусил, – подал голос Сеня, – но вообще-то это было давно, так что…

– Ты, кстати, в поезде вокзальными пирожками перекусывал, – напомнил я ему.

– Ну и что? – Сеня уставился на меня непонимающим взглядом.

– А то, – ответил я, – забыл, как тебе пришлось в день выступления вес сгонять? Сейчас будем брать только здоровые продукты!

– А в пирожках чего такого прямо уж нездорового? – Сеня, похоже, пошел на принцип. – Домашнее приготовление, между прочим!

– Тебе рассказать, как люди после каникул у бабушки в деревне начинали всю физическую подготовку с нуля? – осведомился я. – Потому что не то что нормально двигаться – в штаны свои влезть не могли! А тоже ведь домашнее приготовление – домашние пельмени, пироги, пирожки… Здоровая пища, по твоей логике!

– Ой, да ладно тебе! У тебя на любые случаи жизни есть истории и нравоучения, – досадливо махнул рукой Сеня. – Пошли уже!

Рынок приветствовал нас многоголосием продавцов и посетителей. У самого входа толпились бабульки

с пирожками, чебуреками и прочей подобной выпечкой собственного приготовления. Привычные в любом городе продуктовые ряды пестрели овощами, фруктами, мясом, рыбой и молочной продукцией. Чуть подальше виднелись ряды с бакалеей и хлебом. Разумно рассудив, что ни мясо, ни рыбу, ни даже кашу приготовить нам сейчас будет элементарно негде и не на чем, я решил купить несколько яблок, а также немного огурцов, помидоров и черного хлеба. В принципе, такой перекус был здоровым, полезным и одновременно вполне позволял дожить до утра без особых потерь и урчащего желудка.

Лева – видимо, из тех же соображений – последовал моему примеру. А вот неисправимый Сеня, естественно, тут же налетел на жареные пирожки с чебуреками. Он надкусил свой жирный и масляный чебурек с таким безумным видом, как будто его как минимум неделю держали взаперти и морили голодом, и только вот сейчас выпустили на свободу – прямо к этим бабушкам с пирожками. Смотреть на то, как мой друг у меня же на глазах растаптывает все свои усилия и достижения, было, честно признаюсь, выше моих сил.

– Ну и куда ты себе пузо набиваешь! – с этими словами я раздраженно вырвал у него из рук чебурек и выбросил в ближайшую урну.

– Эй, Миха! – обиженно воскликнул Сеня. – Ты чего, совсем уже, что ли?

– Это ты «совсем», – сердито ответил я. – Я тебе для чего только что в общаге про пирожки говорил? Ты в самом деле забыл, как весогонка происходит, как ты мучался и терпел? Еще раз хочешь?

– Да чего ты, что там с какой-то пары-тройки чебуреков… – начал было Сеня, но я его резко перебил:

– А тебе больше и не надо, одного-двух вполне достаточно! Сеня, ты же и так на самой грани тяжелого веса. Когда нас сюда отбирали, мы распределялись строго по весовым категориям. Запомни, здесь тебе не Раменское, добрых и знакомых тетенек в медчасти нет! Если ты сейчас вылетишь из своей весовой категории, то автоматически вылетишь и с чемпионата! А потом тебя и вообще не захотят никуда брать, потому что уже будут знать, что от тебя можно ожидать любых неприятных сюрпризов. Ты этого хочешь?

– Да нет, конечно, но… – Сеня снова попытался вставить слово, но я опять не дал ему такой возможности:

– А если «нет, конечно», то вот, держи, – я достал из своих покупок одно яблоко и протянул Сене. – Вот этим и питайся. Если еще захочешь – еще возьмешь, я взял как раз с запасом.

– Спасибо, – обиженно пробурчал Сеня и вгрызся в яблоко.

Может быть, конечно, с моей стороны такой выпад был и слишком резким, но взвинтился я совершенно искренне. Мне и вправду не хотелось, чтобы Сеня своими же усилиями обрубил себе так удачно начавшуюся боксерскую карьеру. А он, судя по всему, не менее искренно не понимал, что такого опасного в том, чтобы съесть за раз три жареных чебурека или пирожка. Все-таки в такие моменты в нем еще говорил ребенок, который видит запретное лакомство, и кроме «хочу!» и «дай!», ни о чем больше думать не в состоянии. Придется мне время от времени брать на себя роль старшего товарища – ненавязчивого наставника, так сказать. Пусть его обижается – потом поймет.