Боль. Нестерпимая боль
Шрифт:
Оглянувшись по сторонам, он нашёл пару пустых ящиков, поднёс к одной из стен, поставил друг на друга и вскарабкался на крышу. Отодрав кусок рубероида, он попробовал поднять покрывающие крышу доски. Одна из них поддалась. Кивинов снял рубашку и нырнул в образовавшуюся щель.
Внутри гаража ничего хорошего не оказалось. Вернее, оказалось, если можно назвать хорошим рваные колёса, мятые крылья от машин и никуда не годные куски крашеного металла.
«Тьфу-ты, может, он чего напутал? – подумал Кивинов, потирая ушибленную при
По площади гараж был невелик – метров пять в длину и три в ширину.
Обломки машин валялись в полном беспорядке. Кивинов включил китайский фонарик-авторучку и принялся ползать по углам. «Может, что для дома найду полезного. Мне уголок нужен, полку повесить». Осторожно, чтобы не испачкать брюк, правой рукой он приподнял мятую крышку багажника, откинул её, посветил и замер на месте. На земле, уже слегка покрытый ржавчиной, с торчащими снизу проводами лежал штурвал истребителя.
Часть вторая
Глава 1
– Андрюха, сегодня рейд ночью. Ты водку уже купил?
– Ещё нет.
– А чего сидишь? Скоро уже вечер.
– Сейчас в универсам сбегаю.
– Зачем так далеко? В подвале шоп открылся. Там дешевле, чем в магазине.
– Сколько брать?
– Сам смотри, я себе уже взял.
– Закусь есть?
– Найдём.
Фразы метались между двумя соседними кабинетами, посредством открытых дверей. Причем, голосовые связки практически не напрягались.
Соловец, держа перед глазами шпаргалку, распределял посты: – Дукалис-Волков идут на Стачек, Кивинов-Каразия – на Ленинский, я и Петров – на Жукова. Рейдуем до пяти утра, потом домой и спать. Тормозить всех, особенно, кто с запчастями от машин. Ловить лучше с поличным. Если к машине подойдут, сразу не хапайте, пусть вскроют, не беда, если стекло разобьют, машина не ваша. Когда возьмут что-нибудь, отойдут метров на пять, тогда и задерживайте. Всех в отделение. Надо сбивать волну, а то по десять машин за ночь вскрывают. Рации возьмёте в дежурке. А что делать, не умеем работать головой, будем работать ногами. Всё, по местам. Удачи.
Кивинов зашёл к Каразии.
– Готов?
– Всегда готов, – сверкая зубами, улыбнулся Эдик. – Слушай, я сразу потом домой поеду, пакет с собой возьму. Вот, пацану купил.
Эдик достал из пакета автомат. Не настоящий, конечно, игрушечный.
– Ух ты, копия АКМ, где купил?
– В ларьке на Ленинском.
– Завтра тоже куплю, красивая штука.
– Подержи. – Эдик отдал пакет Кивинову, поправил рацию под курткой, проверил пистолет и забрал пакет назад.
– У тебя где?
– В термосе, где же ещё? Не бутылку же с собой брать.
– Нормалёк, а у меня во фляге. Ну что, в бой?
– Да, пошли. Приятно почувствовать себя в родной стихии. Я же постовой.
Белая ночь вступила
Вдоль домов-монстров протянулись ряды машин. Их надо охранять – много краж.
Эдик принялся напевать абхазскую песенку, Кивинов достал спичку и сунул в рот. Каждый шаг, каждый шорох, звук отдавались гулким эхом в ночном воздухе.
– Ты никогда не задумывался, почему ночью так тихо? – спросил Кивинов.
– Потому что все спят, – просто ответил Каразия. – Слушай, что ты собираешься с тем гаражом делать?
– Не знаю пока. Засаду там не посадишь – некого, да и без того пока забот хватает. Днём квартиры летят, ночью – машины, не успеваем заявы принимать. Но что-нибудь придумаем. Я туда ещё хочу съездить, поискать повнимательнее. Может, повезёт.
– А машину не пытался найти? Фургон?
– А как? Я что тебе, ясновидящий? В Гатчину надо ехать и там копаться. А это, считай, день угробить, а то и два. А Соловец и так косится – опять не в своё дело лезешь. Явно не наша Мокруха. Свои раскрывай, вон директора магазина в подъезде расстреляли, вот и копайся. А по потеряшкам всё равно «глухаря» не возбудят, стало быть, нечего и искать.
В ночной тишине раздался визжащий женский крик.
– Бежим, это где-то там, недалеко.
Завернув за угол, опера увидели поддатого мужика, бьющего по лицу какую-то дамочку, тоже явно навеселе.
– Получай, сука! Где шляешься?
Каразия подошёл к мужику.
– Генацвале, в чём дело? Зачем бьёшь? Ей больно!
– Не твоё дело, сейчас и тебе дам. Это моя жена, хочу – бью, хочу – не бью.
Дамочка тоже вдруг набросилась на Каразию.
– А твоё какое дело? Это мой муж, хочет и бьёт. Пошёл вон отсюда, развелось черножопых, даже ночью прохода нет.
– Пойдём, Эдик, – сказал подошедший Кивинов, – каждому своё.
Каразия сплюнул.
– Набить ему морду, что ли, за черножопого? Выговор ведь влепят.
– Брось, пойдём, нам угонщиков ловить надо. Вызови машину по рации, пусть их заберут, в отделении поговоришь.
– Всё настроение испортили. Надоело мне болтаться. Гады, иномарок себе наворовали, а на гараж скинуться не могут. А ты ходи, охраняй, здоровье гробь. Больше делать мне нечего. У меня тоже жена, сын есть, а я тут болтаться должен.
– Да успокойся ты. Пора приступать ко второй части Марлезонского балета.
– Где?
– Пошли в подъезд, или на крышу.
Через минуту опера уже сидели на крыше, поставив термос и расстелив газетку, на которой аккуратно были разложены бутерброды.