Боль
Шрифт:
Марина помахивала веточкой лозняка. Вадик нес разбухшую от всякой всячины авоську. Из ячеек рогами торчали горлышки бутылок с лимонадом, и от этого авоська была похожа на морскую мину.
Говорили обо всем и, в сущности, — так, ни о чем. Смеялись, дурачились, хотя от жары нечем было дышать. То и дело Марина забегала в озеро и пригоршнями разбрасывала на Вадика сноп брызг. Капельки стекали за воротник, приятно холодили тело, и Вадик, не зная как иначе выразить восторг, хохотал по-сумасшедшему.
Марине нравилось быть с Вадиком. С ним весело, и он может помолчать,
Там, где тропинка вплеталась в густой березнячок, Вадик повесил авоську на сучок и спросил:
— Хочешь, покажу фокус?
— Ты знаешь фокусы? — удивилась она.
— Еще какие! — Вадик засмеялся и скрылся в кустарнике.
Марина от нечего делать достала пирожок и стала жевать.
Вскоре послышалось:
— Марина, закрой глаза и считай до двадцати! Ладно? Только обязательно закрой глаза! И считай!
Марина плотно сомкнула веки так, что от глаз разбежались морщинки.
— Раз… два… три, — считала она громко, а сама думала: «Сейчас он подойдет. Вон хрустнула ветка у него под ногами. Сейчас он подойдет и, наверное, поцелует меня». — Семь… восемь… «Пожалуй, я рассержусь и врежу ему пощечину». — Двенадцать, тринадцать… «Нет, просто рассержусь». — Девятнадцать! Двадцать!
Было тихо-тихо, только слышалось гудение близкой пчелы да от зноя позванивал малиновым колокольчиком воздух.
— Смотри! — сказал Вадик торжественно, и Марина открыла глаза.
У Вадика — улыбка во все лицо. В руках — букет ромашек.
— Это тебе, Марина. Я эту поляну знаю давно. Здесь всегда полным-полно ромашек. Есть и незабудки. Но они такие крохотные… А это — тебе!
У Марины глаза засияли от восторга.
— Вадик, Вадик! Ты умница! На пляже я сплету венок. Венок из ромашек — господи! Знали бы наши девочки! Это же абсолютизмус грандиозус! Спасибо тебе, Вадик!
Вадик чувствовал себя именинником. Еще бы! Растрогать Марину! Такое бывает не каждый день. Подобное он испытал лишь однажды, давным-давно, в восьмом…
Раз после уроков классом пошли на какой-то нашумевший фильм. Билетов, как всегда, — не достать. Мальчишки, отдав дипломаты девчонкам, шныряли в толпе, дежурили около входа. Дали звонок, но никому не удалось достать ни одного билета. Тогда Вадик пошел к администратору. Вошел, поздоровался и очень вежливо и очень спокойно попросил билет. Он сказал, что билет нужен не ему, а одной девочке, и что от того, будет у нее билет или нет, зависит его жизнь. Администратор, пожилая добрая женщина, дала ему два.
Увидев в руках у Вадика билеты, девчонки окружили его, загалдели. Он протянул билеты Марине.
— Возьми… — сказал он. — Мне уступил знакомый мальчишка.
— Зачем мне два? — Марина покраснела. — Один из них — твой!
Вспомнив об этом, Вадик улыбнулся. Собственно, с этих билетов все и началось. Уже на другой день в школе стали писать на стенах мелом, карандашом, а то и фломастером две буквы: «В + М». Вадик остался после уроков и с яростью стирал
Но однажды все это кончилось, неожиданно и красиво. После уроков к нему подошла Марина.
— Пусть пишут! — сказала она просто и протянула руку. — Хочешь, будем дружить?
Вадик отлично помнит: в тот день они долго бродили по городу, съели уйму мороженого, а под занавес хотели заглянуть на дискотеку, но их не пустили. «Здесь не детский садик!» — сказали.
Деревья расступились, показался пляж. А Вадик краешком глаза все смотрел на Марину, и ему хотелось сказать: «А знаешь, Марин, там, около поляны, когда ты стояла с закрытыми глазами, мне очень хотелось тебя поцеловать…» Сказал другое:
— На обратном пути покажу поляну. Ладно? Там знаешь сколько ромашек!
Роща притихла. Приближался вечер. Вдалеке грустно куковала кукушка. Пора было собираться домой.
— Ты купалась когда-нибудь вечером, когда совсем темно? — спросил Вадик.
— Что за удовольствие — купаться в темноте?! — Марина в недоумении развела руками. — Поплавать, а потом поваляться на песке, пожариться на солнышке — это я понимаю. Но вечером… Какой смысл?
— Ты не представляешь, как это здорово! И красиво до невозможности! Небо усыпано звездами… Во-о, какими! Как елочные шары. И каждая отражается в озере. Заплывешь подальше и не поймешь — где кончается земля, где начинается небо? Такое впечатление, будто летишь среди звезд. Красотища! — Вадик помолчал, потом с грустью добавил: — Теперь я не вижу звезд совсем… Врач говорит, зрение у меня вряд ли восстановится полностью. А раньше… Знаешь, как я любил плавать вечерами!
— Вода, наверное, холоднющая! Бр-р-р!
— Чудачка! Вечерами вода теплая, как парное молоко. Помнишь из физики? Вода нагревается медленнее воздуха, но и медленнее остывает.
Марина, словно удивляясь, всплеснула руками.
— Что вы говорите? — сказала с иронией. — А я не знала… Вы просто абсолютизмус талантус!
Вадик понимал, почему Марина говорит так. Она отличница, а он бесперспективный, по его собственному убеждению, троечник. Марина, правда, никогда не кичится своим превосходством, но терпеть не может, когда другие знают о чем-то больше ее.
— Зная так превосходно физику, — продолжала она насмешливо, — ты можешь блеснуть познаниями и в географии. Растолкуй мне, например, почему зима около морей гораздо мягче, чем в глубине континентов? У тебя это получается неплохо…
Марина поднялась и с разбега кинулась в воду.
Вадику не хотелось купаться. Было совсем не жарко, да и Марина… Когда она не в настроении, лучше дать ей побыть одной. Он собрал и уложил в авоську бутылки. В одной еще оставался лимонад, и Вадик поставил ее около одежды, на случай, если Марина захочет пить. Не спеша оделся.