Болеславцы
Шрифт:
— Ну, живо теперь, иди… получил расплату! Иди же!
Буривой продолжал стоять в дверях не трогаясь; тяжело и наконец пошел.
Трудно было Христе долго высидеть под замком. Вскоре она отодвинула засов, высунула голову, осмотрелась и вышла из каморки. Она внутренне улыбалась происшедшему, но на душе было все-таки тоскливо. Присев на лавку, Христя облокотилась на руку и размышляла, покачивая головой.
— Очень они мне нужны! — рассуждала она сама с собой. — Король меня не бросит! О нет, не бросит! Чуть только
И она пожала плечами.
— Э, нечего задумываться! Знаю, и все тут! Мизинчик меня учит…
И она смеялась собственной догадке и гордилась женской прозорливостью.
В эту минуту с песнями вбежали в сени две девушки. На пороге песня их замолкла, и они вошли, поджимая губы.
Девушки были у нее на побегушках. Взглянули на нее… она на них… Может быть их испугали сдвинутые брови, сердито выпяченные губы… и они молчком скользнули в дверь каморки. А оттуда вновь послышались хихиканье и шепот.
Взглянув на свое платье, Христя вдруг задумалась.
— Тярка! — крикнула она.
Старшая из девушек, улыбаясь, вытянулась перед госпожей.
— Скажи, что бы мне одеть, чтобы быть красивой?
— Ай! — отвечала девушка, прикрывая рот ладонью. — Ай! Да хоть бы ни ниточки, было бы всего красивей!
И из-за ладони плутоватая наперсница лукаво улыбалась госпоже.
— Скажи, какое одеть платье? — повторила Христя. — Голубое, или красное, или золотое?.. Пан мой будет у меня… Поправь мне волосы, я растрепала их фатой…
Тярка подошла, и барыня с служанкой стали дружески болтать и пересмеиваться.
Вынимали одно за другим платья, перебирали их и браковали, пока, наконец, Христя не выбрала багряное: оно лучше всего шло к чернобровому лицу: в нем она смотрелась королевой.
— Буду точно королева! — шепнула она Тярке.
— Да ты и так, ведь, королева! — ответила девушка, прислуживаясь.
И служанки вдвоем принялись одевать и застегивать облегающее платье, когда на дворе поднялись смятение и крики, конский топот, трубный звук.
Въезжал король.
Христя подбежала к окну, высунулась далеко наружу и встретившись глазами с королем, поманила его:
— Будь со мною!
Заметил ли король ее приветствие, не заметил ли… но вдруг среди двора остановился и сошел с коня. Его сивую кобылку торжественно повели к конюшням, а король проводил ее пешком.
Придворные тихонько разбрелись. Только несколько остались на всякий случай с королем, но и те, увидев, что король прямо из конюшен пошел к Христе, стали исподволь, как бы ненароком, отставать
Король вошел, угрюмый, утомленный… как сокол, которого, возбужденного охотой, долго носят взад и вперед на пальце, чтобы он закрыл глаза и задремал, сидя на руке.
Христя, нарядная, с распущенными волосами, сидела, держа в руках платочек, точно собиралась плакать. Болеслав взглянул.
— Что ты, чернобровая, изменчива, как месяц? Утром щебетала, как воробушек, а под вечер в слезы?
Христя как будто не слышала и даже не взглянула на короля. Села расстроенная, сумрачная, молчаливая… даже не повернула головы, услышав его голос.
Король подошел и слегка ударил ее рукой по белым плечам, так что она вздрогнула.
— Что с тобою, говори! — сказал он резко. — Ты знаешь, Христя, что я не люблю ни слез, ни загадок…
И вдруг, открыв глаза и простирая к нему руки, Христя встала и бросилась к его ногам.
— Государь мой, пан мой! Если не спасешь меня, то я погибла!
Король сдвинул брови, вспылил и так топнул ногой, что зазвенела золотая шпора. Христя поднялась, повисла у него на шее и начала шептать:
— Король мой, пан мой! Дай мне слово, что не казнишь его!
— Кого? — крикнул Болеслав.
— Дай слово!
Болеслав слегка оттолкнул ее рукой.
— Скажи кто? Чем провинился?
— Дай слово.
Ярость овладевала королем, но и любопытство.
— Дарую ему жизнь… дальше? Христя опять прижалась к уху короля.
— Приходил Мстислав… сюда…
Болеслав даже попятился и схватился за кинжал.
— Он? Сюда?.. Как и где?.. Когда?
Христя кивнула, чтобы король сел рядом с ней на лавке, обняла его за шею, положила голову на плечо и тихонько стала нашептывать на ухо.
По лицу короля пробегали грозовые тучи, в глазах сверкали молнии… Он ничего не говорил, но белки глаз налились у него кровью, губы побледнели, зубы стиснулись… Он долго, погруженный в думы, слушал бормотанье Христи, потом встал и молча заходил взад и вперед по комнате.
Христя бегала за ним в тревоге. Она знала, что гнев его ужасен, когда он возвышает голос… но едва ли не ужаснее молчанье… Король ни слова не ответил, долго стоял у открытого окна и смотрел во двор. Потом медлительно, в раздумье, обернулся к Христе.
— Будь спокойна… мне совсем не лестно раздавить червяка, который сам лезет под ноги! Жить будет… но уму разуму его надо поучить! Мстислав вздумал тягаться с королем!.. со мною!..
И Болько рассмеялся, но и смех его был грозен… он скрежетал зубами… Христя в страхе глядела на него… Тогда он внезапно повернул ей спину, и, хлопнув дверью, удалился.
Едва он отошел на несколько шагов, как его окружили болеславцы; король мимоходом сказал им пару слов и пошел дальше. Ясно, что он сделал какие-то распоряжения.