Больница в Гоблинском переулке
Шрифт:
Нужно ему подыграть, отвлечь. Может быть, придумаю, как передать мэтру Ланселоту весточку. Знать бы еще, где я нахожусь!
– Давай ты меня отпустишь, а я сама принесу тебе зелье, – пообещала я, надеясь, что мой дрожащий голос звучит искренне. – У меня есть доступ к хранилищу. Не будем вмешивать начальника больницы! Сколько тебе флаконов? Два? Три?
Конечно, я не собиралась выносить орку зелья, но надеялась заговорить ему зубы.
– Ты меня совсем за дур-рака держишь, цыпа? – рыкнул орк. – Ща, ага! Отсюда ты потопаешь
Увы, орк еще не все мозги растерял. Он меня не выпустит.
Какое-то время мы сидели в тишине, раздавался лишь скрип карандаша по бумаге да тяжелое дыхание Хорста. Вот он смял очередную записку и с пыхтением поднялся на ноги.
– Ты у нас цыпа ученая, ты и будешь писать записку своему хахалю. А он, глядишь, разжалобится, когда увидит твои каракули.
– Он не мой хахаль!
Вот кому я это объясняю, орку-наркоману?
– Хорошо, тогда освободи мне руки, иначе как я стану писать?
Похититель, скрипя зубами, снял путы с правой руки, но левая осталась привязанной. Кинул на пол листочки.
– Пиши. И вслух говори, что пишешь!
– «Дорогой Ланс, передай подателю этой записки…»
Я подняла голову и уточнила:
– Три флакона с зельем?
– Пять!
– Хорошо. «Передай подателю записки пять флаконов с зельем “Синяя бездна”. От этого зависит моя жизнь. Спаси меня, ради всего, что нас связывает».
Какую чушь я болтала! На самом деле я писала вовсе не то, что произносила вслух, надеясь, что подслеповатые глаза орка-наркомана не разберут мой бисерный почерк. Мэтр Ланселот и то не сразу приноровился.
«Мэтр Даттон, простите, что ставлю вас в неловкое положение, но меня похитил орк, который называет себя дядюшкой Хорстом. Тот самый орк, который ворвался в больницу в первый день моей практики. Не знаю, где он меня держит, но…»
Хорст вырвал из моих рук листок и поднес к свету. Взревел. Смял его в огромной лапище, а потом так сильно сжал мое запястье, что я, не выдержав, вскрикнула.
– Пиши, что скажу, цыпа! Слово в слово!
Он присел рядом на корточки, глядя на мои пальцы.
– Твоя цыпа этажерка у меня, укрыта в надежном месте. Я ее отпущу, если…
Он внезапно замолчал, я вскинула взгляд, так и не дождавшись продолжения. Орк разглядывал меня, наклонив голову. Из его рта вырывалось смрадное дыхание, с обвисшей губы свисала капелька слюны.
– А ты ничего такая цыпа, – сказал он хрипловатым голосом. – Что, если нам чутка поразвлечься?
Он провел ладонью по моей щеке – точно наждачкой прошелся. У меня внутри все заледенело. Я попыталась отстраниться, но двигаться некуда: уперлась в стену.
– Нельзя нам… – выдохнула я. – Ты, конечно, очень симпатичный парень, но ты орк. Ты…
«Просто разорвешь меня…»
– Наши тела несовместимы.
«О боги, боги, боги, пожалуйста, нет! Как же страшно!»
В столичной
– Ну, цыпа, ниче, я осторожненько. Потихонечку. Давай-ка…
Он потянул меня за ногу, укладывая на пол. Я забилась, закричала, заколотила свободной рукой в жалкой попытке вырваться. Он деловито перехватил руку, закрутил в петлю.
– Опосля допишешь.
И закинул подол платья мне на голову.
*** 46 ***
Джейсон не стал обсуждать «просьбу». Молча взял листок с адресом, прищурился, разбирая написанное.
– Ря-би… Рябиновая. Ну и почерк у вас, мэтр.
– Это не я записывал, – зачем-то объяснил Ланс, – а господин Киран.
– А, передайте ему наилучшие пожелания. И кстати, еще передайте, что господин Хельмут внес за себя выкуп и теперь нет нужды ходить к нам лечить его.
Ланс отрешенно кивнул, тут же забыв и о Киране, и тем более о жадном домовладельце. Улица Рябиновая. Мерзкий район.
Гоблины не сказали ничего сверх того, что Ланс уже понял. Да, была, прямо осунулась, бедная, когда уходила. Да, ушла во столько-то. Но Джейсон продолжал расспрашивать, хладнокровно и педантично, словно собирая анамнез, и Лансу пришлось сдерживать нетерпение.
Низкий потолок лачуги гоблинов и полумрак давили, душили, будто чересчур тугой галстук, и, поняв, что ничего нового не услышит, Ланс выбрался на улицу.
– Получай! Вот тебе!
Звонкий детский крик резанул по ушам, а следом раздался лязг металла о металл, будто кто-то фехтовал.
Ланс скрипнул зубами. Детишки играют. Жизнь, так ее и разэтак, продолжается, и никому нет дела ни до пропавшей Грейс, ни до его беспокойства. Сталь продолжала звенеть. Ланс покачал головой – на миг целитель в его голове вытеснил встревоженного мужчину. Мальчишки вечно что-то себе ломают, на то они и мальчишки, и все-таки лучше бы они сражались деревянными палками. Но где бы им раздобыть настоящие клинки? Наверное, стащили с какой-нибудь стройки металлические прутья. На кухонных ножах так не пофехтуешь.
– Я – доблестный рыцарь света и все равно победю… побежу… Вам конец, в общем! – Речь доблестного рыцаря света прервал болезненный вскрик.
Ланс двинулся на голоса по переулку, шириной и извилистостью напоминавшему кишки какого-то доисторического монстра. Он не рвался воспитывать чужих детей, но к кому, спрашивается, привезут этих героев, если один другому голову разобьет или руку сломает? К тому же это хоть на пару минут заглушало тиканье метронома в голове. Джейсон, освободившись, окликнет его, но, пока Ланс занят детишками, можно выкинуть из разума картинки одну похлеще другой: Грейс в темном подвале, Грейс бьется в лапах неведомых ублюдков, Грейс в синяках и ссадинах, Грейс…