Болотная революция
Шрифт:
Следующая акция протеста была запланирована на субботу, 10 марта. Мэрия согласовала ее на Новом Арбате. Оппозиционеры рассчитывали, что численность митинга будет, как минимум, не меньше, чем на трех крупнейших зимних акциях. Относительно невысокая явка на Пушкинскую объяснялась тем, что многие активисты устали от работы на выборах, и что 5 марта было рабочим днем. Но и в субботний день публики собралось не намного больше. Хотя некоторые из организаторов, например, Сергей Пархоменко, обещали участникам «креатив». Говорилось, что митинг будет «особым» и «тематическим». В реальности все свелось к тому, что большинство выступавших были наблюдателями, победителями муниципальных выборов и вообще малоизвестными людьми. Хотя, очевидно, доля активистов на трибуне резко выросла. Это сказалось и на содержании выступлений. Например, Елена Ткач выступила с призывом переориентировать движение на решение социальных задач.
Полиция
Во время акции на Новом Арбате впервые произошел акт раскола. Часть националистов, явившихся на митинг общей колонной, посередине мероприятия демонстративно удалилась. Лидер ушедших, Дмитрий Демушкин, заявил, что увел своих сторонников с санкционированного митинга, когда окончательно понял то, что «либералы слили протест» [102] . В остальном митинг завершился без происшествий.
102
http://www.forbes.ru/news/79952-miting-oppozitsii-na-novom-arbate-sobral-10-tysyach-chelovek
Выступая с трибуны, Сергей Удальцов призвал готовиться к следующей акции оппозиции в начале мая, в канун инаугурации Владимира Путина. Тогда, по его словам, ситуацию можно будет переломить в пользу оппозиции, если она сумеет мобилизовать на улицы миллион сторонников. Удальцов предложил назвать будущую грандиозную акцию «маршем миллионов». Для подготовки этого шествия он призвал активистов собираться каждые выходные на Пушкинской площади на «народный оргкомитет». После завершения митинга он вместе со сторонниками сделал попытку пешком отправиться на Пушкинскую. Но по дороге остановился, чтобы выступить перед окружившими его активистами и журналистами. Когда Удальцов забрался на стоявшую на улице тумбу, чтобы его было лучше слышно, он был задержан сотрудниками полиции и доставлен в отделение внутренних дел. Другие лидеры мирно разъехались по домам. В отличие от них, Удальцов демонстрировал готовность к тому, чтобы перевести противостояние с властью на более конфронтационный уровень. С этого момента вокруг него начинает консолидироваться наиболее радикальная часть активистов протестного движения.
После 10 марта на протяжении почти двух месяцев больших акций оппозиция не проводила. Интенсивность политических интриг и закулисных переговоров, насколько можно было судить, резко снизилась. Оппозиционные кандидаты в президенты, на которых существенная часть протестующих возлагала надежды, признали свое поражение и практически исчезли из публичного пространства. Их лояльность Кремлю оттолкнула от них многих сторонников.
Медийное сопровождение протестного движения сократилось. С одной стороны, просто не происходило таких крупных митингов и демонстраций как зимой и, соответственно, не было аналогичных информационных поводов. С другой стороны, поскольку выборы миновали, у многих возникло ощущение, что протестная кампания ушла в прошлое вместе с большим электоральным циклом. Поэтому даже пул оппозиционных СМИ стал посвящать теме протестного движения гораздо меньше материалов. В СМИ стали настойчиво говорить о том, что протест пошел на спад. Снижение численности митингов оппозиции, ставшее заметным в начале марта, казалось, подтверждает этот тезис.
Первыми версию о начале спада озвучили прокремлевские эксперты. В опубликованном позднее докладе Фонда развития гражданского общества под управлением бывшего главы Управления внутренней политики администрации президента Константина Костина утверждалось, что «Спад протестной активности начался в марте», благодаря «стабилизации ситуации после выборов, преодолению кризиса легитимности и доверия к власти», реформе политической системы и другим факторам. По мнению авторов доклада, свою роль в спаде протестных настроений сыграло то, что тема выборов устарела, а большинство протестующих надеется на позитивные перемены и не хочет «новой революции» [103]
103
http://civiliund.ru/article/550
Финансируемый властями Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал в конце марта результаты исследования, согласно которым протестные настроения в Москве и других регионах падают. По данным опроса получалось, что сократился процент недовольных,
104
http://www.kommersant.rU/doc/1897943; http://www.utro.ru/articles/2012/03/22/1035966.shtml
Социальные сети заполнились едкими комментариями относительно анонсированного Сергеем Удальцовым «Марша миллионов». Гго называли «маршем миллиардов» и всеми другими способами высмеивали эту акцию, казалось бы, обреченную на провал. Известный блоггер и прокремлевский политолог Павел Данилин давал комментарии в этом же духе: «Удальцов сам по себе не способен вывести на улицы больше двухсот человек. А остальные, те, кто присоединится к нему — Яшин и прочие, каждый со своими сторонниками — не смогут набрать достаточного числа людей. Оппозиционная протестная волна давно спала, и благодарить за это нужно убедительную победу Владимира Путина» [105]
105
http://actualcomment.ru/news/41420/
Даже в оппозиционных движениях мнение о том, что протестное движение находится при смерти, имела достаточно много сторонников. Например, по этому поводу спорили активисты «Российского социалистического движения» в рассылке своей организации. В частности, один из ее участников писал: «А вот участие в марше миллионов московской организации факт сомнительной необходимости. Мы уже много говорили, что движение стухло, и нате, поддерживаем гниющий труп». Некоторые его поддерживали: «шабаши с КПРФ или же с либералами обычно равноценно убоги». Другие решительно спорили, настаивая, что участие в демократическом движении необходимо организации, если она не хочет оказаться в полной изоляции от масс. Эта позиция была связана с верой в потенциал демократического протестного движения: «Во-первых, если марш станет „более-менее массовым мероприятием “, в котором мы кстати участвуем, мы не можем говорить его участникам, что он лишен всякого смысла. В том, что они вышли на улицы (а так поступит завтра наиболее активная ирадикалъно настроенная часть протестного движения), есть смысл и мы этот выходрешителъно поддерживаем» [106] .
106
Личный архив автора
Среди опрошенных нами активистов разных гражданских движений не менее половины признались, что в марте-апреле тоже испытывали ощущение, что движение пошло на спад, и будущая акция оппозиции будет менее массовой. Впрочем, немало было и тех, кто не разделял господствующего настроения, хотя и знали о его существовании.
По свидетельству Сергея Удальцова, с марта многие деятели, прежде активно боровшиеся за влияние в протестном движении, самоустранились от него. На Оргкомитет, который еще совсем недавно был закрытой кулуарной группой, вместо Сергея Пархоменко, Бориса Акунина, Леонида Парфенова и других «звезд» стали приходить простые активисты, такие как Кармен Эрнандес, Алиса Образцова, Леонид Развозжаев, Алексей Сахнин и другие. В той или иной мере в работе продолжали участвовать Борис Немцов и Алексей Навальный, однако их активность также снизилась.
Кармен Эрнандес рассказывает: «Я стала ходить на Оргкомитет где-то с весны, когда загнулось СОТВ. Там познакомилась лично с Удалъцовым. Он меня и сманил в Левый фронт». Похожая ситуация, кстати, была описана в целом ряде интервью. Например, Екатерина М., бывшая сторонница Михаила Прохорова и участница движения «Белая лента», рассказывала о том, как она неожиданно для самой себя попала в «Левый фронт» как раз тогда, когда СМИ стали говорить о спаде протеста: «Я пришла в Левый фронт прямо с Пушкинской площади (5 марта там был митинг оппозиции,). Просто за Сергеем было невозможно не пойти».