Болотник 3
Шрифт:
— Эй! Что за настроение, пехота?! Давай, соберись!
— Толку что с той пехоты… Отделение целое нас было, а теперь я один… и покрошили нас, в мелкий винегрет, всего пять старых охотников! Надо было в ВДВ идти, как ты. Хорошо вас там учат.
— Ой дурак… Причем тут ВДВ? Эти старики всю жизнь в лесу провели, они себе охотой на хлеб зарабатывали. В лесу против них мало кто выстоит. Я вот только не пойму, чего они ждут то? Ты как думаешь?
— Не знаю… Я их вообще понять не могу. Они же местные, на них по любому выйдут. Найдут их, это как пить дать. Зачем они это делают? Это же для них стопроцентный расстрел, даже если они сдадутся.
— Прав ты Никита. Тоже понять не могу.
— Эй! Гондоны старые! Вы ещё
— Попал? — почти безразлично спрашивает лейтенант.
— Нет. Не успел прицелится.
— Ну может в следующий раз повезёт…
— Я посплю. Заступай на дежурство. Ночка будет сложная, нужно отдохнуть.
— Давай. Я спать не могу — соглашается лейтенант, и перехватив у меня палку с надетой на неё шапкой и автомат, перепрыгивает на одной ноге на моё место.
Я смертельно устал, и поэтому на удивление быстро провалился в сон. Сон без сновидений, но очень беспокойный. То и дело над головой раздаются выстрелы из автомата, а сверху сыплются, сбитые пулями, комочки снега и земли.
Разбудил меня зычный голос Палыча, разносящийся над притихшим лесом и нашим оврагом.
— Живой, Найденов?!
— А ху…ли мне будет! Живой конечно! — ору я в ответ, протирая глаза. Первый раз они «на связь» вышли. Это хорошо, поговорить нам обязательно надо.
— А скажи мне Кирюха, кто тебя научил засранца чужие вещи без спроса брать!
— Это какие, такие вещи?!
— Те что в речке плавали, и никого не трогали!
О-па! Так они нас тут получается держали, пока Палыч за нычкой своей ходил! И похоже не нашёл… Ну правильно, я её метров на пять передвинул, а сейчас, пока река покрыта льдом, её найти совсем не просто. Ну что же, это очень хорошо! Теперь я ему нужен только живым.
Глава 12
— А тебе то, что, старый! Было ваше, стало наше! Тебе на том свете не пригодится! — судя по голосу, Палыч совсем не далеко. На звук что ли стрельнуть?
— Я Кирюха, умирать не тороплюсь. А вот тебе скоро придётся. Можешь выбрать только как умереть, или я с тебя живого шкуру спущу и буду по кускам резать, или просто застрелю. Ну ты понял, от чего выбор зависит.
— О как. То есть грохните вы меня в любом случае? Интересно…
— Грохну Кирюха, грохну, даже не сомневайся. Вас за этот день уже раз десять могли подстрелить, да я пока команды не давал.
— И за что же мне честь такая?
— За Карину. Она умерла, и ты умрёшь тварь. Ты в её смерти виноват Иуда! Не выдержало сердце у неё, а мне с ней даже простится не дали. Вот за неё ты и сдохнешь!
— Эй! Мужики! Кто Палыча грохнет, я тому отдам всё, что у него в тайнике было! — ору я. Ну а чем не вариант? Если эти стрелки тут из-за денег, то задумаются.
— Умный ты мужик Кирюха, но дурак. — смеётся Палыч — они тут не ради денег. Это мои братья! Все что остались.
— Вы же понимаете мужики, что вас всё равно найдут?! — снова ору я — Найдут и к стенке поставят!
— Пусть найдут сначала. Вас найдут… — наконец то мне отвечает кто то, кроме Палыча. Этот
— Вы больше десяти человек убили, молодых пацанов, которые даже за сиську подержаться не успели, ради вот этого вот куска старого дерьма?! Вы люди или звери?! Одумайтесь!
— Они всё равно бы умерли. Мы просто ускорили их смерть в своих интересах. Зачем переживать о том, что неизбежно? Мы там все будем, так что смерти мы не боимся. Бог сам решит, кто праведник, а кто грешник — ответил мне тот же голос. Сектанты что ли какие-то?!
— Ну, наговорился? Теперь отвечай, что решил? — смеётся Палыч.
— Что с парнями будет? Их то отпустите?
— Отпустим только лейтенанта и егеря твоего. Следак жив ещё? Если жив, ты его лучше сразу застрели, потому что, если я до него доберусь, умирать он будет долго. Несколько месяцев меня мордовал сука! И Карину тоже… За Карину он и сдохнет!
— Врёт он, не отпустит он нас! — зашептал мне на ухо лейтенант, судорожно сжимая в руках автомат и внимательно смотря по сторонам. Я кивнул ему, подтверждая, что мы сходимся во мнении.
— Что с тобой случилось Палыч?! Ты же ветеран! Воевал! В кого ты превратился? Молодых пацанов, ради горсти блестящих побрякушек убиваешь. Родину продал!
— Советы мне не родина! Не Родина! — вдруг визгливо заорал обычно сдержанный Палыч.
— Но ты же воевал… — закончить я не успел, меня перебил бывший начальник.
— Воевал говоришь? Нет Кирюха, я и дня не воевал за эту власть! Я в первом же бою немцам сдался! А вот в РОНА (русская освободительная народная армия) я повоевал. Хорошо повоевал! Нас в отряде не много было, всего пару сотен человек. Тем не менее, именно мы были тем ядром, которое громило красных партизан на Брянщине. Сколько я вас сволочей перебил… Вспомнить приятно! В 1944 году ранило меня. Очередной партизанский отряд мы вырезали, и я на шальную пулю нарвался. Отряд разгромили, а на его базе создали ложный, слава богу, и радиста и заместителя командира удалось захватить живьем. Они с нами сотрудничали, с нами все сотрудничали, и ты будешь — любой сломается, когда ему пальцы по одному отрезать начинают. Тогда-то командиры и решили, под видом эвакуации раненых, внедрить нас к «краснопузым», и меня, как раненного партизана, самолётом, эвакуировали в Москву. Многих из нас так эвакуировали. Для чего, сам, наверное, догадываешься. Но ранение оказалось серьёзным, я долго в себя приходил. Меня комиссовали, орденом наградили, медаль дали, «партизану отечественной войны», да домой отправили, а потом и война кончилась. Вот так я и повоевал — голос Палыча был абсолютно спокоен, ничего похожего на недавнюю вспышку гнева. Он рассказывал мне свою историю даже с какой-то ностальгией в голосе.
— Мне всегда смешно было смотреть, как вы на «День победы», мне цветы носили и рассказы о «подвигах» моих слушали. А ведь все они на самом деле были, только на месте немцев — «красноперые». Ха-ха. — весело рассмеялся Палыч — Вот ты говоришь — воевал… А за что я должен был воевать? За то, что моего отца раскулачили, а потом вообще расстреляли у меня на глазах, когда он за мать вступился?! За то, что мне отказаться от него пришлось и всю жизнь под чужой фамилией жить?! За то, что моя мать и сестра умерли от голода, когда их по этапу в ссылку везли?! Или может быть за то, что они веру нашу запретили?! Нет! Я поменял фамилию и вернулся сюда. Я старался. Я очень старался: выслуживался, заводил связи, дарил подарки и давал взятки, мне надо было быть на хорошем счету у этой сучей власти! Я старался выжить, мне надо было жить, чтобы вам мстить! Всё вы, «овцы», верили мне, улыбались, хвалили, а я улыбался в ответ, но я никогда не переставал вас ненавидеть! И тут появился ты! И всё испортил! Спросишь, почему я это тебе рассказываю? Перед покойниками у меня секретов нет.