Большая Игра

Шеремет О.

За завтраком Скульд едва обращал внимания на своих соперников, был рассеян и почти что невнимателен. Однако свою соседку по столу развлекал, как и положено. Может, будь он чуть менее занят своими мыслями, заметил бы, какими мрачными стали глаза Лахе, как мелькал в них несвойственный Пастушке огонёк обиды. Перед глазами белобрысого Повесы стоял его рабочий блокнот, открытый на девственно чистой страниц. С «возгонкой» он угадал, да, в очередной раз разделав аллегории древних мудрецов под орех. Но как быть с ферментацией,

следующей стадией Великого Делания? Брожение. Что оно может означать в применении к воспитанию человеческого духа?

Его напряженный и любопытный взгляд упёрся в ноздреватый белый хлеб. Брожение вызывают бактерии, причём в строго определенной среде. И ведь подумать только — осталось какие-то там четыре стадии, и он вдруг так позорно застопорился!

С раздражением Скульл подумал, что надо сдать Аску к чертовой бабушке в болотную пивоварню — может, она что сообразит. Бродить… в смысле — гулять? Или это символ «брожения умов»? Обозначение революции или чего-то подобного, возможно — бунта. Фишка должна взбунтоваться… против чего?

Скульд обвёл Игроков тоскливым взглядом: попробуй попросить совета, так они живьём сожрут и косточек не оставят. Сам, только сам…

После традиционного бросания кубиков Атропос возвращалась к себе в далеко не радужном настроении. Поле выдало ей очень серьёзное предупреждение, которое требовало немедленного обдумывания. Погибнет Фишка, как у Лахе — и Большая Игра закончена для невезучего хозяина ещё на сто сорок четыре годы. Но…

Ох уж это «но». И проигрывать не хочется, и выигрывать уже страшно. Она уже подумывала о том, чтобы заслать к Вердану Клота — или пойти самой — и напрямую заявить: «Выкладывай, что тебе известно, старый тролль!»

Атропос вздохнула, прекрасно зная, что никто не решится на такое вопиющее нарушение Правил. Значит, надо принимать решение самой.

В комнате девушка надела короткую эксомиду, хранившуюся в шкафу для выходов в её мир, который Лабиринт создавал за окном. Мира древней Эллады — выражение самой сути черноволосой красавицы. Одевалась она по-гречески, чтобы не смущать возможных гостей, который понятия не имели о том, что их деревенька и сияющая бирюзой бухта — всего лишь клочок пространства, созданный неведомыми силами на несколько месяцев, может, год — в зависимости от того, как долго будет длиться Большая Игра.

В этот раз Атропос поздравила себя за предосторожность — у самой кромки волн на большом камне сидела девушка, повернувшись спиной к Игроку, лицом к морю.

— Калимера! (гр. Доброе утро) — приветствовала её Атропос, и застыла на месте, когда гостья обернулась и спрыгнула с камня. Она была совсем не эллинкой, скорее — северянкой, из мифической Гипербореи, страны, которой покровительствовал сам Аполлон. И одета она была в совершенно современные шорты и футболку.

— Я не знаю этого языка, — по-английски сказала северянка. — Это Греция, что ли?

— Да, — Атропос перешла на её язык. — Почти. Как ты сюда… попала?

Вот

сейчас она скажет: «Из деревни пришла», и Атропос окончательно убедится, что Лабиринт дал сбой. Или её разум, что не легче.

Но гостья неопределенно покрутила пальцами.

— Как-то… нечаянно. Я искала Скульда — если это тебе о чём-то говорит. Пыталась в своём тонком теле достать его, но оказалась почему-то здесь. И в обычном теле! — Аска (а это была, конечно, она) покосилась на Атропос. — Если ты вообще понимаешь, о чём я говорю.

— Так ты — Фишка? — Атропос замялась, пытаясь подобрать слова. — В смысле, подопечная Скульда?

Аска кивнула.

— А кто ты?

— Меня зовут Атропос.

— Следовало догадаться, — голос гостьи звучал тоскливо. — Где Клото — то бишь Клот — там и Атропос, и, наверное, Лахесис где-то за кустом прячется…

— Лахесис… Лахе? Откуда ты знаешь?

Про себя Атропос подумала, что Скульду не мешает оторвать чересчур болтливый язык. Да и вообще, какого черта она тут разговаривает с Фишкой?

— Спасибочки большое, уж не настолько я и глупая, — обиделась Аска. — Уж имена мойр запомнить могу.

— Чьи имена?

Мгновение девушки смотрели друг на друга, понимая, что чего-то явно не понимают. Первой заговорила Атропос — осторожно, будто пробуя весенний лёд на речке.

— Я не знаю, кто такие мойры, и никогда о них не слышала. Если бы ты рассказала мне, кто это такие, возможно, я смогла бы помочь и тебе.

Аска закусила нижнюю губу, размышляя. Возможно, это очередное испытание, устроенное Скульдом — или нет. В любом случае, знаниями о греческих богинях судьбы поделиться не жалко, тем более что здешняя Атропос опасений не внушала. Упомянула Аска и о норнах — скандинавских богинях, пряхах, что тоже решали человеческие судьбы: Скульд, Урд и Верданди.

Атропос слушала молча, силясь разбудить непослушную память. Вот-вот, кается, что-то откликнулось!.. И ускользнуло. Как же так, спрашивала себя она, ведь в распоряжении Игроков огромная библиотека, знания всего человечества — а о древних богинях судьбы никто не знает. Почему? Неужели это — часть того же замысла, что лишает их памяти о прошлых Играх? И опять-таки — зачем и кому это всё нужно…

— А ещё у нас не хватает Урд, — сказала Атропос вслух, когда Аска закончила. — И мы не решаем судьбы всех и каждого. Только…

Они сидели рядышком на песке и понимали, что картина мира яснее не стала ни для одной, ни для другой. Атропос, конечно, не имела права раскрывать перед смертной Правила Игры, но для Аски хватило одного слово — «Фишка». В груди всколыхнулась жгучая обида, подкрепленная прежними подозрениями. Вот, значит, как! Всего лишь Игра, развлечение для усталых богов!

Более того, черноволосая красавица, которая уже и сама не знала, кто она такая, не могла объяснить, почему Аска, решив воспользоваться астральным двойником для путешествия, приобрела ещё одно тело в Лабиринте. И как вообще смертная могла сюда проникнуть?!