Большая игра
Шрифт:
Шах был восхищен убедительными речами Малкольма, в совершенстве овладевшего искусством восточной лести; еще сильнее его восхитили прекрасными дарами, каждый из которых тщательно выбирали для того, чтобы разжечь персидскую алчность. Среди них были богато украшенные ружья и пистолеты, усыпанные драгоценностями часы и другие механизмы, мощные телескопы и огромные позолоченные зеркала для шахского дворца. Чтобы облегчить подписание договора, щедрые дары предусмотрели и для главных приближенных шаха. Когда в январе 1801 года Малкольм, сопровождаемый заверениями в вечной дружбе, с небывалой помпой покинул Тегеран и отправился в обратный путь, он вез тексты всех соглашений, за которыми прибыл. Два соглашения, политическое и торговое, были подписаны Малкольмом и главным министром шаха от имени соответствующих правительств. Но, поскольку эти документы так и не были официально ратифицированы, у Лондона оставались определенные сомнения в обязательности выполнения их условий. Эта юридическая тонкость, незамеченная персами,
Вскоре после отбытия британской миссии из Персии на северной границе произошло событие, предоставившее шаху – как он искренне верил – веские основания вознести хвалу небесам, ниспославшим ему столь могущественного союзника и защитника. Опасность подступала не со стороны Наполеона или афганцев, а со стороны агрессивной России, неумолимо покорявшей Кавказ. В этом диком и гористом регионе сходились границы владений шаха и царской империи. В сентябре 1801 года царь Александр присоединил к империи древнее независимое царство Грузия, которое Персия привыкла считать собственной сферой влияния. В результате русские войска оказались слишком близко к Тегерану, для того чтобы шах чувствовал себя спокойно. При всей уязвленности персидских чувств реальная враждебность между двумя державами не проявлялась до июня 1804 года, когда русские продвинулись еще дальше на юг и осадили Эривань, столицу Армении, этого христианского владения шаха.
Немедленно шах обратился к англичанам, напомнив тем о подписанном недавно соглашении, в котором была обещана помощь в случае агрессии. Но ситуация успела перемениться, Россия и Великобритания стали союзниками в борьбе против нараставшей в Европе угрозы со стороны Наполеона. Разогнав в 1802 году состоявшую из пяти человек Директорию, которая правила Францией после революции, Наполеон назначил себя первым консулом, а два года спустя короновался как император. Сейчас он находился на вершине могущества, и было очевидно, что он не довольствуется малым, не угомонится, пока вся Европа не будет лежать у его ног. Поэтому англичане предпочли игнорировать призывы шаха о помощи против русских. Впрочем, формально они были совершенно правы, ведь в соглашениях Малкольма не было ни слова о России, там упоминались только Франция и Афганистан. Персы глубоко оскорбились, усмотрев в этом отказе предательство со стороны народа, который считался их союзником, да еще в тот час, когда они настоятельно нуждались в помощи. Формальности формальностями, но решение бросить шаха на произвол судьбы очень скоро дорого обошлось англичанам.
В начале 1804 года Наполеон, узнавший о произошедшем от своих агентов, предложил шаху прогнать русских обратно в обмен на разрешение использовать Персию как сухопутный плацдарм для вторжения французов в Индию. Шах мешкал с ответом, все еще надеясь на англичан, которые находились совсем близко, и рассчитывал, что те придут ему на помощь; поэтому в переговорах с посланцами Наполеона персы попросту тянули время. Но когда стало окончательно понятно, что ни из Калькутты, ни из Лондона никакой помощи не последует, шах 4 мая 1807 года подписал с Наполеоном договор, в котором соглашался разорвать все политические и торговые отношения с англичанами, объявить Великобритании войну и позволить французским войскам пройти в Индию. Одновременно он соглашался принять большую военную и дипломатическую миссию во главе с французским генералом, которая, помимо прочего, реорганизует и обучит его армию в соответствии с современными европейскими стандартами. Официально шах получал тем самым шанс попытаться вернуть территории, уступленные русским, но у тех, кто отвечал за оборону Индии, не возникало ни малейших сомнений: Наполеон в своих планах нашествия наверняка принимает в расчет реформированные персидские войска.
Это был блестящий ход со стороны Наполеона, но худшее ожидало впереди. Летом 1807 года, покорив Австрию и Пруссию, Наполеон разбил русских под Фридландом, заставил их просить мира и присоединиться к так называемой континентальной системе – блокаде, призванной поставить Великобританию на колени. Мирные переговоры проходили в обстановке величайшей секретности в Тильзите, на борту гигантского, украшенного флагами плота, стоявшего на якоре посреди реки Неман. Столь любопытное место встречи было выбрано для того, чтобы оградить переговоры двух императоров от подслушивания, особенно от английских ушей, ведь шпионы англичан кишели повсюду. Несмотря на эти предосторожности, британская секретная служба, годовой бюджет которой составлял 170 000 фунтов стерлингов (в основном деньги тратились на взятки), сумела внедрить на борт плота собственного агента – предателя из числа русских аристократов: он спрятался под плавучим помостом (с ногами в воде) и слышал каждое слово.
Правда это или нет, но Лондон вскоре выяснил, что два императора, на скорую руку уладив разногласия, предполагают объединить силы и поделить между собой весь мир. Франция должна была получить Запад, а Россия – Восток, включая Индию. Впрочем, когда Александр потребовал себе Константинополь, точку соприкосновения Востока и Запада, Наполеон покачал головой. «Никогда! – сказал он. – Ведь Константинополь – это столица мироздания» [29] .
29
«Constantinople, c’est l’empire du monde». Цит. по: Меневаль К.-Ф. Годы величия (Годы на службе Наполеону). М.: Захаров, 2002.
Крайне обеспокоенные такими новостями и прибытием крупной французской миссии в Тегеран, англичане приступили к действиям – даже слишком быстро. Не проконсультировавшись друг с другом, Лондон и Калькутта направили в Персию специальных посланников, в задачу которых входило убедить шаха изгнать французов – «передовой отряд французской армии», как назвал их лорд Минто, сменивший Уэлсли на посту генерал-губернатора. Первым прибыл Джон Малкольм, спешно произведенный в бригадные генералы, чтобы придать посланнику больше веса на переговорах с шахом. В мае 1808 года, восемь лет спустя после своего предыдущего визита, Малкольм прибыл в Бушир на берегу Персидского залива. Там, вопреки яростным возражениям, он был задержан персами (по его убеждению, под давлением французов), и в разрешении следовать дальше ему отказали. Истинная причина задержки, впрочем, заключалась в том, что шах ознакомился с текстом тайного соглашения между Наполеоном и Александром и ему стало ясно, что французы, как прежде англичане, вовсе не собираются помогать ему против русских. Посланники же Наполеона понимали, что срок их пребывания в Тегеране исчисляется днями, и пытались убедить колеблющегося шаха, что раз они больше не воюют с русскими и даже стали их союзниками, то у них теперь больше возможностей сдерживать Александра.
Раздосадованный тем, что его продолжают томить на побережье, пока французские соперники в столице нашептывают шаху на ухо, Малкольм направил персидскому правителю резкое послание, предупреждая о возможных тяжких последствиях, если французская миссия не будет немедленно выдворена. В конце концов, разве в соглашении, о котором он сам вел с шахом переговоры, персы торжественно не поклялись не иметь никаких дел с французами? Шаха, который уже давно разорвал соглашение, подписанное с англичанами, изрядно разозлил высокомерный ультиматум Малкольма. Как следствие, тому так и не разрешили прибыть в столицу, чтобы лично изложить британские взгляды. Когда прозвучал окончательный отказ, Малкольм решил незамедлительно вернуться в Индию, представить генерал-губернатору исчерпывающий отчет о непримиримой позиции шаха и настоятельно рекомендовать применение силовых методов, чтобы шах одумался, а французов наконец-то вытурили.
Вскоре после его отъезда прибыл эмиссар из Лондона, сэр Харфорд Джонс [30] . К его счастью, он прибыл как раз тогда, когда шах смирился с мыслью, что придется выдворить французов, чтобы заставить русских уйти с захваченных кавказских территорий. Персы проделали очередной разворот на 180 градусов. Французскому генералу и его присным вручили паспорта, а Джонс со свитой отпраздновали победу. Шах отчаянно искал друзей и был только рад забыть прошлое – особенно после того, как Джонс преподнес ему в качестве подарка от короля Георга III один из самых крупных алмазов, который когда-либо приходилось видеть. Если шах и удивился прибытию друг за другом сразу двух британских посланников, один из которых буквально метал громы и молнии, а другой сыпал подарками, он оказался достаточно тактичен, чтобы ничего об этом не сказать.
30
Полностью: сэр Харфорд Джонс-Бриджес – консул Ост-Индской компании в Багдаде и Басре, автор ряда описаний Персии и Индии.
Отношения между Великобританией и Персией вновь стали сердечными, но того же самого никак нельзя было сказать об отношениях между Лондоном и Калькуттой. Остро завидуя успеху лондонского эмиссара после того, как его собственный посланник потерпел неудачу, лорд Минто был решительно настроен вновь подтвердить собственную ответственность за поддержание контактов с Персией. Последовавшая за этим недостойная ссора ознаменовала начало соперничества, испортившего отношения между Британской Индией и правительством метрополии почти на полтора столетия. Дабы выпятить индийские интересы, генерал-губернатор настаивал на том, чтобы переговоры относительно нового соглашения с шахом вел его собственный человек, Малкольм, тогда как Лондон против этого возражал. В итоге был достигнут компромисс, позволивший обеим сторонам сохранить лицо: решили, что опытный дипломат сэр Харфорд Джонс останется в столице и закончит переговоры, тогда как произведенный по такому случаю в генерал-майоры Малкольм будет направлен в Тегеран, где проследит, чтобы на сей раз условия соглашения неукоснительно соблюдались.