Большая игра

Перунов Антон

Разумеется, Март мгновенно обнаружил, какого рода эмоции переполняют сердце негуса, и… невольно восхитился его выдержке. Чтобы не чувствовал Хайле Селассие, вел он себя с поистине королевским достоинством.

— Благодарю тебя, посланник великой северной страны! — пафосно провозгласил он, — ни я, ни моя семья, ни мой народ никогда не забудем, чем обязаны Великой России и ее верному сыну гроссу и сенатору Мартемьяну Колычеву.

С этими словами он, под изумленными взглядами придворных, снял с себя орден царя Соломона и торжественно

вручил его Марту. Высшая награда Эфиопии представляла собой большую медаль из золота со звездой Давида и крестом, и шестью большими алмазами по углам. Судя по совершенно обалдевшему виду придворных, это было не просто большой честью, а делом, доселе просто неслыханным.

— Спасибо, ваше величество, — немного растерялся Март, не зная, что делать с наградой величиной с блюдце. — Мы старались…

Затем был праздник. Марта с супругой и офицерами снова пригласили во дворец, а простым матросам, стоило им уйти в увольнение, просто не давали проходу. Всякий житель столицы, будь он беден или богат, желал принять у себя в доме русского друга, угостить его «тэжем» [1] или еще чем-нибудь.

Во время празднеств было подписано несколько контрактов с негусом на поставку вооружений. Причем, первый платеж был сразу же отгружен на борт «Александры» в виде нескольких ящиков, полных золотых слитков с клеймом негуса. Тут владыка Абиссинии не поскупился.

Немало подарков получила и Саша. Во-первых, она стала кавалером главной женской награды Эфиопии — ордена царицы Савской. В целом дизайн ее повторял награду Марта, но куда меньше размером и без драгоценных камней. А вместо креста посредине рельефное изображение легендарной царицы. Во-вторых, супруге гросса преподнесли целый набор ювелирных украшений, изготовленных местными мастерами. Вид у них был несколько аляповатый, но при этом весьма самобытный. Во всяком случае, в Петербурге таких ни у кого не было.

Ну и в-третьих, Менен Асфа подарила ей традиционный для здешней местности женский наряд. На фоне прочих этот дар немного терялся, особенно если не знать, что ткань, из которого он был сшит, была целиком заткана золотыми нитями. Носить его, прямо скажем, было несколько затруднительно, зато любой музей оторвал бы подобный экспонат с руками и ногами.

Не остались без награды и прочие члены экипажа. Командный состав стал кавалерами ордена Святой Троицы, а нижние чины — ордена Менелика или, как его еще называли, «медали Льва».

Единственным членом их дружной компании, практически не принимавшим участия в празднествах, оказался доктор Крылов. Еще во время триумфального возвращения «Александры» Павел Александрович обратил внимание на попавшие под итальянские бомбы дымящиеся окраины Аддис-Абебы и сразу же после приземления отправился туда.

Надо сказать, что медицина Абиссинии пребывала если не в зачаточном состоянии, то весьма близко к тому. Более или менее грамотные специалисты имелись только при дворе и иностранных посольствах. Прочие же по своей квалификации

были равны, в лучшем случае, европейским фельдшерам, а все остальные — просто местные шаманы.

Появление русского целителя поначалу было встречено настороженно. Белый доктор, решившийся помогать простым африканцам, — явление, мягко говоря, нечастое. Тем не менее, Крылов с энтузиазмом принялся за работу и скоро погрузился в нее с головой.

Здесь, в импровизированном госпитале, его и обнаружили на следующий день.

— Так вот вы где, Павел Александрович, — поприветствовал товарища Март. — А мы уж вас обыскались…

— Простите, Ма… командир, — устало отозвался измученный врач. — Я должен был сообщить вам о своих намерениях, но вы были так заняты всеми этими церемониями…

— Не просто сообщить, — с непривычной суровостью прервал его Колычев. — Вы должны были поставить меня в известность о масштабе проблем, чтобы мы могли продумать пути и возможности их решения.

— Но…

— Никаких «но», уважаемый Павел Александрович. Вы — взрослый человек, медик с мировым именем, наконец, очень сильный одаренный, метящий в гроссы, а ведете себя как студент, решивший сбежать на фронт!

— Но я полагал, что мое вмешательство необходимо, — растерялся не ожидавший подобной выволочки Крылов.

— А теперь подумайте, насколько больше вам удалось сделать, если бы вы задействовали все имеющиеся ресурсы? А именно, медблок нашей яхты, запасы медикаментов, меня, в конце концов. Я ведь тоже кое-что умею…

— Но я не думал…

— Вот именно. Не думали. Впрочем, не только вы. Не далее как полчаса назад я имел беседу с главнокомандующим здешней армией джезмачем [2] Мэнгаша. Как вы думаете, что он просил?

— Полагаю, оружие.

— Вот-вот! Необходимость каких-либо медикаментов или хотя бы перевязочных средств ему и в голову не пришла!

— Но что же делать?

— В первую очередь думать, причем желательно головой! Поскольку перенести это богоугодное заведение ближе к «Александре» будет несколько затруднительно, поступим проще — перегоним яхту сюда. В нашем медблоке вы сможете проводить операции и процедуры, немыслимые для здешнего уровня медицины. Часть внутренних помещений можно будет переоборудовать под палаты для интенсивной терапии.

— Да, пожалуй, это возможно, — оживился Крылов. — Но что делать, если возникнет необходимость снова идти в бой?

— Это не ваша забота. Впрочем, не стоит переносить к нам на корабль всех. Только тех, кому это действительно может помочь!

— Это понятно. Но нужен еще персонал…

— Нет проблем. Команда в вашем распоряжении, док. Делать перевязки умеют все, не говоря уж о понимании необходимости чистоты. Подчиненные Вахрамеева обеспечат безопасность.

— Обеспечим, — поддакнул пришедший вместе с крестником дядька Игнат. — Хватит им дурью маяться, а то скоро все елдаки об местных девок сотрут. Пусть лучше делом займутся…