Большая игра
Шрифт:
— Здоровье?! — криво усмехнулась царица. — Вот уж нет!
— Простите, я вас не понимаю.
— Да что тут понимать, вот уж скоро тридцать лет, как мы с Сашкой женаты, а до сих пор, как у него какая затея в политике, так у меня голова болеть начинает.
— Вы хотите сказать, что это…
— Его работа, — поморщилась Евгения Федоровна. — Ей богу, уже бы что-нибудь новенькое придумал!
— Вы уверены?
— Я, милочка, может, и не одаренная, но все-таки не дура!
— Но зачем ему это?
— С Вильгельмом встретиться хочет и, пока
— Но разве ваше величество стали бы ему мешать?
— Мешать ему в открытую никто не посмеет, но, видишь ли, в чем дело. Я ведь одна не поеду. При мне всегда статс-дамы, фрейлины, служанки, гувернантки и так далее…
— Полагаете, кто-нибудь из них может сливать информацию? — употребила подхваченные от мужа слова Саша.
— Как ты сказала? — удивилась царица. — Впрочем, все верно. Именно информацию, и именно что сливать, как воду в ватер-клозете!
— Простите, государыня, но мне показалось, что вы не очень рады возможному соглашению с Германией?
— А чего мне радоваться? Ты ведь встречалась с Вильгельмом. Что можешь о нем сказать?
— Ну, он человек своеобразный…
— Самовлюбленный болван! — отрезала Евгения Федоровна. — Ни черта собой не представляет, но при этом свято убежден в своем превосходстве, как представитель высшей расы!
— Точно, — припомнила Саша. — Он очень долго рассуждал о величии арийского духа.
— Это ты еще его папашу не видела. Вот уж дундук упертый был! Не представляешь, сколько он крови мне выпил, когда Сашка объявил о решении жениться на мне.
— А ему-то какое дело?
— О… не знаешь ты этих господ! Немцы свято убеждены, что если Россия и достигла чего-то, то лишь благодаря им. Вот как блаженной памяти Петр Алексеевич стал немцев на роль советников звать, да с германскими владетельными домами родниться, так, мол, дела на лад и пошли. Понимаешь? Никакие победы, никакие успехи, ни даже воздушные корабли, изобретенные дедом твоего мужа, значения не имеют. И тут мой Сашка вместо того, чтобы сочетаться династическим браком с очередной пучеглазой и впалогрудой принцессой, объявляет, что женится на русской барышне. Да еще и не одаренной…
— Скандал.
— Не то слово!
— И вы не можете им этого простить?
— Да плевать я на них хотела! Не во мне дело, а в детях моих. И в первую очередь в Николеньке. Думают, я не знаю, кто нашим гроссам нашептывал, что Николая надобно титула цесаревича лишить?
— Но теперь, когда у его императорского высочества открылся Дар, это уже не так важно?
— Твои бы слова да Богу в уши, — горько усмехнулась императрица. — Нет, мой сын для них все равно чужой. Не такой немец, как они все…
— И вы не желаете союза с ними?
— Точнее, я им не верю. Тевтоны опять желают на горбу России в рай въехать, чтобы потом на весь свет о своей исключительности рассказывать.
— И что же вы хотите предпринять?
— Сашенька, — проникновенно посмотрела на юную статс-даму царица. — Твой муж — лучший друг Николая! И он единственный,
— Но как?
— Поговори с мужем. Упроси его помешать составлению этого договора.
— Но…
— Личный договор двух императоров не имеет юридической силы! Его должен утвердить сенат. А Мартемьян там не последняя фигура…
— Ваше величество, я не могу вам ничего обещать. Однако непременно передам мужу ваши слова.
— Большего я от тебя и не прошу!
Глава 38
План русского царя был прост. Сблизиться с Германией, потом привлечь к этому союзу Францию, и всем вместе развалить Британскую империю, одновременно не дав захватить ее осколки Северо-Американским Соединенным штатам. Собственно говоря, упрашивать кайзера ему бы не пришлось. Тот давно горел идеей подобного союза, при этом будучи готовым играть в нем первую скрипку. И вот на этот случай Александру III и нужен был Колычев. Что-то вроде страшилки. Дескать, видите того парня? Он — бешеный! И если что, может вам такое устроить…
Вильгельм, демонстрируя лучший образец немецкого педантизма, прибыл на точку рандеву точно в назначенный срок. Личная яхта германского кайзера носила традиционное имя «Гогенцоллерн» и являлась, по сути, обычным корветом типа «Ниобе», с которого сняли все вооружение и капитально перестроили, чтобы иметь возможность разместить императора и его свиту. Реконструкция оказалась не слишком удачной, из-за чего флотские остряки прозвали его «летающим автобусом».
Согласно легенде, все было обставлено как почти случайная встреча на рыбалке. Потому внешний вид монархов, а также сопровождающих их лиц обязан был соответствовать антуражу.
Март для себя сразу отметил, что Вильгельм не до конца может скрыть волнение и даже нетерпение. Очевидно, тема предстоящих переговоров была ему интересна до крайности.
— Кузен Алекс, господа, — бросил он общее приветствие небольшой свите царя.
Колычев и Лопухин молча поклонились в ответ.
— Что ж, предлагаю пройти в салон и выпить за встречу. Да и погода что-то сегодня сырая, брр, — на правах гостеприимного хозяина озвучил предложение царь.
Вслед за кайзером на борт «Штандарта» проследовали его министр иностранных дел Франц фон Папен и главком Имперских Военно-Воздушных сил Германии гросс-адмирал Дёниц.
И тот и другой были вынуждены сменить мундиры на партикулярное платье, отчего явно чувствовали себя не в своей тарелке. Впрочем, это в той или иной степени касалось практически всех присутствующих, и только русский царь в потертой телогрейке выглядел абсолютно органично. Как будто ходил так всегда.
Стоило гостям войти в салон, как вышколенные официанты в матросской форме подали всем пузатые коньячные бокалы, и в воздухе поплыл аромат «мартеля». Согласно правилам этикета первый тост должен был сказать хозяин, но Вильгельм не мог ждать и при первой же возможности разразился горячей речью.