Большая игра

Сахаров Василий Иванович

Обстрел продолжался около пятнадцати минут, и как Мейсон пережил его, он просто не понимал. Все время, пока снаряды тяжелых орудий рвались вокруг него, зажав руками уши и, поджав под подбородок ноги, скрючившись, он просидел на дне окопа. Когда же, все стихло, и огромные черные клубы дыма отнесло ветром немного в сторону, он услышал новые команды неизвестного ему командира:

— К бою! Огонь!

Справа и слева от него началась пальба. Он не понимал, куда стреляют солдаты, приподнялся над бруствером и попытался сориентироваться. Бесполезно. Ничего не видно, и что делать, совершенно непонятно.

Бежать? А куда? В город, который могут снова обстрелять? Нет уж, увольте. Воевать? А зачем? Он не солдат, и хотя стрелять умеет неплохо, это не его битва.

Надо отсидеться, решил Мейсон и опустился на дно окопа. Вокруг него шел бой. В него вплетались гулкие выстрелы гранатометов, треск автоматных очередей стал чаще, и где–то неподалеку в небо взлетела сигнальная ракета. Так бы Квентин и сидел до конца сражения в этом самом окопчике, но рядом с ним, как демон зла из преисподней, возник лейтенант, который выгнал его из бомбоубежища.

— Стреляй, говнюк! — офицер спрыгнул в окоп, и наставил на него свой пистолет. — А иначе я тебя прикончу!

— Я все понял!

Квентин живо вскочил на ноги, развернулся в сторону противника и открыл огонь из своего оружия. Удовлетворенный лейтенант побежал куда–то дальше по проходу, а Мейсон вел бой. Из дымных облаков появлялись пригибающиеся к земле быстрые тени, а он, как в тире, ловил их на мушку и жал на спуск автомата. Отдачи практически не было, короткая очередь, и очередная фигурка, нелепо вскидывая руки, падает наземь. Такое положение дел продолжалась недолго, до тех пор, пока не начался новый артиллерийский обстрел.

Этот огневой шквал был недолгим, пара минут и все, и когда опасающийся нового появления бешеного офицера Квентин, приподнялся из глубины своего укрытия, ему в лоб уперлось дуло винтовки. Осторожно и не торопясь, он отбросил автомат в сторону, поднял руки вверх и произнес:

— Не стреляйте, я гражданский специалист. Некомбатант. Я сдаюсь.

Худой и невысокий китаец, взявший его в плен, ничего ему не ответил, а только отвел винтовку в сторону и резко ударил прикладом в голову своего пленника.

Мейсон пришел в себя уже в концентрационном лагере невдалеке от городка. Старые рисовые чеки, окруженные колючей проволокой. Вышки, собаки и злая охрана. Плохая еда, сырость, постоянное чувство голода, грязь и полнейшая антисанитария. Именно такими были следующие две недели в жизни подающего большие надежды представителя компании «Дженерал Моторс» Квентина Мейсона.

Он ждал того дня, когда его вернут на родину, как не ждал никого и ничего в своей жизни. Наконец, его мольбы были услышаны и через пятнадцать дней вместе с других военнопленными Квентина обменяли на захваченных ССШ рудничных рабочих из астероидного пояса Исикари.

Размен проходил на небольшом космодроме километрах в семидесяти от концлагеря. Тридцатичасовой марш через поселки и города. Плевки в спину, проклятия, унижения, и конец пути на ровном пластобетонном поле.

Пленные североамериканцы группами по пятьдесят человек проходили к стоящему на взлетном поле пассажирскому лайнеру, и поднимались на его борт. Почему так происходит, Мейсон не знал, а просто ждал своей очереди.

Спустя полчаса он оказался в гостевом зале лайнера, где царили

порядок и чистота, а в воздухе еле слышно витал запах цветущей мимозы. По шикарным пушистым коврам, как есть, босой, голодный и вшивый человек прошел к столу, за которым сидели три офицера: два полковника и один генерал. Квентин положил перед ними свой паспорт, пластиковую карточку со всей информацией о нем, и представил себе прожаренный сочный бифштекс, который он будет уминать за обе щеки уже через двадцать минут.

Один из полковников вставил карточку паспорта в щель компьютера. Тройка офицеров что–то внимательно изучила на мониторах своих планшетов, переглянулась и генерал провозгласил:

— Виновен!

К Мейсону тут же подошли два человека в белых комбинезонах, которые стояли у стены и один из них, не церемонясь, выстрелил ему из пневмопистолета–стоппера в шею. Тонкая иголка ударилась в его шею и, уже падая на ковер, Квентин выдохнул:

— За что?

Корпорация «Великобритания». Планета Йорк. 2925 год.

С момента своего освоения Йорк всегда считался тихим и удобным для жизни человека местом. Аграрная планета, жемчужина в короне главы корпорации «Великобритания» Рональда брит Когсвелла. Здесь никогда не было бунтов, мятежей и недовольства жителей. Фермерские хозяйства, раскиданные по всей планете, были изолированным обществом. Они производили натуральные продукты для верхушки корпоративного общества, и за это имели многое из того, о чем рабочие крупных мегаполисов могли только мечтать. Зачем о чем–то беспокоиться? Выращивай свиней и телят, расти пшеницу и фрукты, сдавай продукцию в один из двух городов–космопортов, получай за это полновесные фунты и живи, как тебе заблагорассудится. Днем работа, а вечером развлечения. Болей за местную футбольную команду, и пей пиво в одном из многочисленных городков невдалеке от своего дома.

И вот, в теплый летний вечер, в один из таких безымянных городков, из космопорта Йорк—Север, прилетел новенький аэрокар шикарной модели «Леди Вамп». Ярко–красная двухместная машинка, с автоматическим управлением, повышенной комфортностью и безопасностью, способная развивать скорость до четырехсот пятидесяти миль в час, приземлилась на стоянке перед самым крупным баром в городке, который назывался просто и незатейливо «Дядюшка Генри». Помаргивала синим светом давно вышедшая из моды неоновая вывеска, а зеваки у входа, три полненьких и похожих друг на друга фермера, с любопытством посмотрели на аэрокар.

Дверца «Леди Вамп» неслышно и мягко отъехала в сторону, и на тротуарную плитку ступили такие стройные ножки, каких жители городка не видели очень давно. Вслед за обутыми в вызывающие красные туфельки–лодочки ножками появилась и их хозяйка, стройная брюнетка в простеньком, но очень дорогом летнем платье. Не спеша, двинувшись к бару, она прошла мимо зевак, и скрылась внутри.

— Хороша стерва, — сплевывая на тротуар зеленоватую табачную слюну официально разрешенного наркотабака, сказал Джонни Макгилл, владелец самых лучших дойных коров в округе. — Фигурка точеная, личико симпатичное, а вымя, всяко получше, чем у моей хозяйки.