Большая книга ужасов-10
Шрифт:
– Долго спишь, Скобеев! – отчитал Веню кладовщик. – Только второй сорт остался, придется тебе попотеть, чтобы моль это сожрала!
Портянки второго сорта – это переношенные. Их сперва чуток отстирать надо, а потом уж кашу варить. Но Вене уже не впервой:
– Давай свой второй сорт. Сожрет, никуда не денется!
Кладовщик, кряхтя, будто грузит ящики с песком, отсыпал Вене триста граммов:
– Удачи, спящий красавец.
– Угу.
Портянки Веня заполоскал в умывальной под краном: три
Печка уже разогрелась. Веня подкинул щепочек, поставил котелок на печь, насыпал песку и нафталину. Ничего, и в колонии можно жить. Вот сейчас кашу сварим...
Работа пыльная, зато нужная. Зато миллионы людей будут носить зимой теплые валенки, и никакая моль им не помешает. Они-то думают, что у них вообще моли нет, но так не бывает. Моль есть у всех. Только у одних голодная, а у других – сытая, Вениными трудами. Отличная у Вени работа! Это тем не повезло, кто пожары отвращает да нечисть запутывает, чтобы в дома не лезла, по лесам бродила. Вот там домовые за полвека растворяются, потому что с огнем и нечистью – работа на износ.
Нормально Вене в колонии, жить можно. Здесь он соседа Арсения встретил (его арестовали в тот год за пожар в доме), есть с кем словом перекинуться – лепота! А вот и он, Арсений, легок на помине. Бежит с котелком, торопится – тоже проспал.
– С утречком, Веня.
– И тебя. Тоже портянки просроченные?
– А как же! – Арсений самодовольно улыбнулся, как будто не портянки просроченные получил, а подарил десятку богартов кубик Рубика (они тупые, три года собирать будут и никаких безобразий не учинят, потому что некогда).
Арсений – хороший домовик. По глупости здесь, как и многие. Как многие, не смирился еще с тем, что это навечно, до самого растворения. Можно, конечно, еще смертным стать, ну да ищи дурака! На Вениной памяти ни один домовой на это не пошел. А пошел бы, так весь мир бы десять веков только об этом и судачил, потому как не дело домовому смертным становиться. Говорят, от этого рога вырастают... Да и вообще, что за жизнь: не знать, сколько мышей в собственном доме и какой богарт стащил последний червонец?! Нет-нет, и не уговаривайте.
Веня помешивал кашу. Арсений рядом колдовал со специями и приставал с разговорами:
– Вень, тебе сколько до растворения осталось?
– Веков десять. А что?
– Так. Мне меньше. Я все думаю, как это будет...
– Как у всех, – пожал плечами Веня. – Станешь воздухом, будут тебя портить...
– Я серьезно!
– Если серьезно, то говорят, все, как при жизни: шатаешься по своему дому, все видишь, все слышишь. Только повлиять ни на что не можешь, потому что ты уже бесплотный.
– А кто может?
– Новый домовой,
– Да уж! – Арсений попробовал кашу, покривился и с удовольствием отметил: – То, что надо! Это я про кашу. В новых домовых не очень-то мне верится.
– Это потому, что они быстро в колонию попадают по неопытности.
– А-а!
Арся сам выбрал больную тему для разговора и теперь, наверное, жалел. Его хозяйка жила одна, если не считать, конечно, Арсения с кошкой. Пожалеешь тут!
– Слышь, Вень! А кошка?
– Что кошка? Кошка всегда с домовым, сам знаешь.
– И даже...
– Ну да.
– Странно, а говорят, они живут недолго...
– Слушай больше! Когда срок подходит, они просто обретают новую форму. – Веня снял котелок и пошел кормить моль. Арсений, конечно хороший домовик, но и без него тошно.
Глава VПишущий потолок
Я не понял, откуда взялась эта надпись: неужели Мишка набезобразил? Она проступала прямо на глазах, что ли у братца какие-то новые прикольные мелки? Есть же чернила-невидимки: пишешь – не видно, посветишь специальным фонариком – вот они, надписи.
– Миха! Ми-иха!
Спит, что ли?
– Чего тебе?
– Глянь, твоя работа?
– Где?
– Да вот же! – Буквы были с кирпич каждая, не заметить трудно.
– Я не вижу!
– Не прикидывайся! Чем это теперь оттирать прикажешь? Мне родители голову оторвут!
– Что оттирать? – Мишка сел на кровати и сделал круглые глаза, как будто не врет и совсем-совсем не видит злополучной надписи.
– Смотри же! – Я ткнул пальцем в потолок и посмотрел сам. «Здравствуй» уже не было. Проступила другая надпись: «Отстань от брата». Ничего себе, прикол!
– Что оттирать-то? – Мишка не поленился слезть с кровати и забраться ко мне. – Нет тут ничего! Спи. У меня у самого точки перед глазами, это все от переезда.
– М-да?
– Точно говорю!
– Ладно, извини. Ложись.
Братец послушно запрыгнул на место. А потолок не унимался: «У тебя богарт в шкафу. Прогони, а то штанов недосчитаешься. И где кошка?»
– Какой богарт? В деревне оставили...
«Не пойдет, – написалось на потолке, – завтра же привези, а то худо будет».
Это как, интересно?! В деревню за кошкой так запросто смотаться одному?! Да кем этот потолок себя возомнил?!
– Ладно, сам пришлю. Ты богарта прогони!
Сам? Пришлю? Что за новости? Ладно, где богарт?
Я спрыгнул с кровати и открыл дверцу шкафа. На полке среди сложенной одежды сидело нечто. Видели когда-нибудь бомжа? Я штук сто видел, пока мы с вокзала сюда приехали. Так вот: этот, на полке, был точно такой же, только маленький. Увидев меня, он завопил:
– Занято! – И захлопнул дверцу.