Большая книга ужасов 2016
Шрифт:
Ника молчала, пристально глядя на меня, и я отчего-то подумала, что сейчас она снова начнет подшучивать над моими страхами. В тусклом свете лампочки мне показалось, что на ее лице промелькнула скрытая усмешка.
Это меня задело:
– Да, я боюсь темноты, и ты это знаешь! Ну давай, сегодня с утра еще никто над этим не хохмил, так что можешь приступать!
Ника все молчала. Мне стало стыдно – она меня до дома проводила, а я на нее голос повышаю.
– Прости, – я виновато развела руками. – Ну… не все же такие смелые, как ты. В общем,
– Мне тоже, – негромко произнесла она, не меняя выражения лица. – Ты мое чутье знаешь. Чувствую что-то нехорошее… но не пойму что.
– Твой кулон почуял нечисть?
– Нет. Но все-таки что-то тут неладно. А насчет твоей боязни темноты и разных других вещей… Знаешь, Лиль, страшно бывает всем. А смелый отличается от труса тем, что может победить свой страх, не отступить, не удрать к мамочке. Не всегда есть возможность спрятаться за других, иногда остаешься со страхом один на один, и тут уж или ты его, или он тебя, – она посмотрела многозначительно, немного помолчала и добавила уже другим тоном: – Я просто заметила, какая у тебя физиономия перепуганная, вот и решила проводить. Но однажды может настать момент, когда меня рядом не окажется.
Она снова многозначительно взглянула на меня, коротко попрощалась и вышла из подъезда в темноту.
Дома мой страх сразу прошел. Не может быть страшно в родной квартире, где мама и папа, где к тебе ластятся три твои кошки, бухтит телевизор и свистит на кухне чайник.
Но не расскажешь же маме с папой о моих сегодняшних похождениях! Весь вечер я так и этак разглядывала загадочный листок. Его вырвали из блокнота неаккуратно, небольшой обрывок должен был остаться у корешка. Никаких других записей, кроме уже упомянутой, на листке не было, но перед именем, сразу после неровного отрыва, я разглядела крохотную точку. Какая-то часть надписи, небольшая, в две-три буквы, оказалась оторванной, осталась только точка после нее. Хотела б я знать, что там было написано!
Кто же она такая, эта Ярослава Емельянова из одиннадцатого «Б»? Ей грозит опасность? Или ее хотят попросить о помощи?
Так или иначе, эту особу следовало найти. Что ж, завтра обращусь к подружкам, которые знают поименно всю школу.
Завтра, завтра… Мысли об утреннем походе тревожили, манили и пугали одновременно.
Уснуть я смогла не скоро.
Глава 3
Это только с вечера кажется, что завтра встанешь пораньше и бодренько побежишь по делам. А утром пытаешься оттянуть момент подъема насколько это возможно, мучаешься и думаешь: да гори они, эти дела, синим пламенем!
Так было и со мной. Встала с огромным трудом – хотя именно я вчера настояла на семи утра. Никуда идти уже не хотелось, и теперь при свете дня вчерашние страхи казались глупостью. Поднялась я с трудом и после недолгих раздумий все же вышла. К чести моих друзей, все трое пришли без опозданий, хотя вид у них был заспанный и хмурый.
До зловещего переулка добрались молча. Но
А дом… Это было высокое двухэтажное строение, явно старинное, но имевшее такое количество безобразных переделок, что первоначальный облик угадывался с трудом. Несколько окон были заложены кирпичом, из дыр в стенах и из форточек выглядывали трубы вентиляции. На втором этаже когда-то имелся декоративный балкончик, но теперь он был отбит, из стены торчала арматура. Окна были сводчатые, с деревянными потрескавшимися рамами.
– Ну что, Лилька, нету твоей туфельки! Похоже, прекрасный принц все-таки унес ее, – вывел меня из раздумий голос Кольки. Оказывается, пока я разглядывала дом, мальчишки успели обшарить переулок.
А Ника Черная стояла рядом со мной и внимательно смотрела на дом.
– Какое окно? – спросила она. – Вон то, где открыта форточка?
Я посмотрела туда. Форточка была открыта лишь в одном окне.
– Да, где-то там.
– Интуиция мне подсказывает, что сейчас в этом доме нам бояться некого, – продолжила Ника. – Не знаю, кто там был ночью, но сейчас вряд ли там есть люди.
– Как же это проверить? – спросила я.
– Да элементарно: постучать в дверь, как приличные гости!
– Тетенька, откройте, к вам наш мячик не залетал? – детским голосом пропищал Колька, постучав в ворота.
Дурной пример оказался заразительным. Егор тоже забарабанил:
– Дяденька, откройте, к вам наша туфля не залетала?
– Эй, кто там, откройте! Тут у вас пожар! Потоп! Погром! – они оба стали бить в ворота руками и ногами.
– Дурачье… – процедила Ника мрачно.
Дом, однако, безмолвствовал. Я внимательно смотрела на окна, но не заметила ни в одном из них никакого движения.
– Вам что, делать нечего? – раздалось внезапно совсем с другой стороны. Мы как один повернули головы. У входа в переулок стояла какая-то тетка в джинсах и осуждающе смотрела на нас.
– А чего? – нашелся Егор. – Мы пришли друга моего позвать, Саньку.
– Какого еще Саньку?! – тетка покрутила пальцем у виска. – Дом пустой, нет там никого – сами, что ли, не видите? А ну марш оттуда!
– Значит, мы обознались, – миролюбиво ответил Колька. – Уже уходим. Но, по-моему, если есть дом, значит, в нем должен кто-то жить – иначе зачем он нужен?
В голосе женщины тоже появились дружелюбные нотки:
– Какой-то крутой купил для себя, да так и не появлялся тут больше. Вот и стоит, бурьяном зарастает. А домик-то еще добротный, отремонтировать бы и жить.
– А что тут было раньше? – спросила Ника.
– Ой, да чего только не было! И клуб там был, и больница, и школа для особо одаренных, и типография, всего не упомню.
Мы сердечно поблагодарили добрую тетеньку за информацию, попрощались с ней, сделали вид, что уходим, и она, умиротворенная, потопала своей дорогой. Но мы-то, разумеется, никуда не ушли.