Большая книга ужасов – 61 (сборник)
Шрифт:
В конце концов Зойка своей косынкой привязала больному к щеке нагретый солнцем ком засохшей земли. В таком виде Жека поехал, то и дело останавливаясь, чтобы сменить остывшую землю под повязкой.
Щека раздувалась и раздувалась. Пока добрались до города, Жека с одного профиля стал похож на поросенка. Он еле крутил педали, шарахаясь по всей ширине дороги и заставляя сигналить обгонявшие нас машины.
Я взял брата на раму и помчался к Скорятину. Зойка ехала впереди, показывая дорогу. Маленький Жекин велосипед она бросила за чей-то забор, сказав, что со двора не уведут.
Еще
Глава XIX. Как воры себя оказали
У подъезда двухэтажного жилого дома красовалась вывеска с номером квартиры Скорятина и часами приема. Под ней кто-то налепил скотчем записку: «Сегодня приема не будет». Соскочив с багажника, Жека влетел в подъезд, только дверь бухнула.
Мы догнали его уже у квартиры. Больной не переставая жал на звонок. Из глаз у него текли слезы. Записка «Приема не будет» была и здесь; Жека успел порвать ее в клочки.
– Пошли в поликлинику, – вздохнула Зой-ка. – Ничего, что ты нездешний, с острой болью примут.
Продолжая трезвонить, Жека отчаянно замотал головой. У него не было сил терпеть.
Наконец дверь открылась. Женщина в белом халате и марлевой повязке начала:
– Написано же…
– Гав! – вынырнув между наших ног, Гражданин Собакин подскочил так высоко, что хвост-бублик мазнул меня по подбородку. Женщина отшатнулась, и Жека прорвался в коридор. Оттеснив хозяйку, мы бросились догонять больного. Гражданин Собакин неторопливо клацал когтями по паркету, прикрывая наши тылы.
В глубине квартиры за раскрытой дверью виднелась спинка зубоврачебного кресла. В нем и нашли Жеку. Исстрадавшийся больной успел повязать себе на шею салфетку и невнятно орал:
– Руите!
Это не все. Кресла было два, и во втором лежал Скорятин Борис Михайлович. Я узнал его только по лысине и мятому пиджаку на вешалке. Жекина распухшая щека выглядела жалким прыщиком по сравнению с двумя дынями Скорятина. Щеки его были шире плеч. Глаза и нос утонули в них, как гвоздики в диванной обивке. Из отверстия в этой невероятной харе торчала трубка. Насосик, чавкая, выбрасывал в сток розоватую от крови слюну. В плевательнице валялись три вырванных зуба. Я не заметил на них ни червоточинки: образцовые были зубы, отбеленные, как сахар.
Мы с Зойкой переглядывались, немо разевая рты. Вошла женщина и договорила:
– Написано же, приема не будет! А вы ломитесь, да еще собаку привели!
– РУИТЕ!!! – взревел Жека.
– Гав! – потребовал Гражданин Собакин.
Я попросил:
– Рваните вы ему этот зуб. Молочный же, секунда – и готово. Дольше будете нас выпроваживать.
– За молочный двести рублей, – предупредила женщина.
Я полез по карманам. А женщина, оглядываясь на Скорятина, пшикнула Жеке в рот из баллончика, взяла щипцы и вынула зуб легко, как семечко
– Погоди. – Она отвела мою руку с деньгами. – Звонок отключить сможешь?
Я сказал:
– Конечно. Если кусачки найдете.
Она дала зубоврачебные, жуткие на вид. Обернув их большой салфеткой, чтобы не ударило током, я встал на стул и перекусил проводок.
– В расчете, – кивнула женщина, выпроваживая нас за дверь.
Щелкнул замок. Мы слышали, как она громко сказала:
– Борик, если не поможет супрастин, я вызову «Скорую»!
Весь визит к стоматологу, включая разглядывание Скорятина и перекусывание проводка, уложился минуты в две. Мы еще плохо соображали, что произошло. Жека молчал – с замороженным ртом не поговоришь.
– Легче тебе? – спросил я.
Брат пожал плечами. Его поросячья щека не стала меньше. Кожа на ней натянулась, и нос уехал набок.
Про Скорятина Зойка авторитетно сказала:
– Аллергия. Некоторых от укуса пчелы так раздувает, что могут задохнуться.
Я сомневался. У Жеки аллергия на шоколад, а он все равно нет-нет да и налопается конфет. Пока сидишь с ним в очереди к врачу, насмотришься на всяких аллергиков: и на сопливых, и на слезливых, и на распухших. Но таких рож, как у Скорятина, просто не бывает. Разве что в мультиках. Нет, что-то здесь другое…
У меня еще тряслись поджилки после бешеной езды. На велосипед было противно смотреть, а не то что садиться. Зойка, похоже, чувствовала то же самое. Не сговариваясь, мы пошли пешком, и это спасло нам жизни.
Я не преувеличиваю. Как тут еще сказать, когда во двор на приличной скорости влетает грузовик?!
Он промчался у самой бровки тротуара, сигналя и дребезжа бортами. Окажись мы на пути, снес бы… С выгоревшего на солнце тента скалился знакомый череп с костями. «Шишига» археологов! У людей в кабине были странно большие головы; казалось, что они в розовых гоночных шлемах, закрывающих лица.
Сворачивая к подъезду Скорятина, «шишига» влетела на газон, сломала молодое деревце и остановилась, с отчетливым стуком ударившись в стену. Водитель и пассажир вывалились из кабины, оставив дверцы открытыми. Поднимались они по стеночке.
– Опять пьяные! Они доездятся, – с презрением сказала Зойка. И охнула.
Я уже рассмотрел, какие там «шлемы». Щеки нарушителей были видны со спины. Когда один повернулся в профиль, оказалось, что у носа он держит очки. Дужки не налезали на распухшую физиономию. Тут на глаза ему попалась записка «Приема не будет». Воя и невнятно ругаясь, очкастый разорвал бумажку и стал топтать клочки.
Мы с Зойкой переглянулись.
– Как думаешь, Алеша, это считается оказали себя?
Я сказал:
– Похоже. Но при чем тут Жека?
Больной негодующе замычал, всем видом показывая, что он тут совершенно ни при чем. Но у меня на этот счет уже были кое-какие соображения.
– Выворачивай карманы, – приказал я.
Жека замотал головой и попятился. Понятно, теперь жди беготни с воплями, а в карманах может и не оказаться ничего важного. Как же братец достал меня со своим синдромом!