Большая книга ужасов - 6

Веркин Эдуард Николаевич

Я заклеил Пашину квакалку обратно.

Подпрыгнул еще один мольберт. Глаза у Паши вылезли из орбит, скосились к переносице, и он потерял сознание.

— Какой чувствительный. — Я уронил мумию на пол.

— Тут что–то не в порядке… — Тоска подергала меня за рукав. — Ты не слышишь, как кто–то шевелится?

— Не слышу. Далеко?

— В противоположном углу.

— Не в противоположном углу, а сколько метров?

— Метров тридцать.

— Нормально.

Я схватил Пашу за ноги и потащил к выходу из зала. Тоска взялась было помогать,

но я ее оттолкнул.

— Пока не надо. Я сам. Смотри по сторонам.

Тащить Пашу по полу было нелегко — скотч, которым он был обмотан, нагрелся и расплавился, и мумия Паши приставала к полу. Чтобы его сдвинуть, приходилось напрягаться.

В глубине зала подпрыгнул еще один мольберт.

— Около двадцати, — сказала Тоска. — Гораздо ближе…

Паша прилип. Я рванул мумию Паши изо всех сил.

Мольберт свалился возле окна. Потом еще один. Будто кто–то толкал их. Я схватил Пашу за ноги и перевалил на бок. Тащить его было тяжело, катить гораздо проще — сопротивление меньше. И я Пашу покатил. Это было хоть легче, но медленней.

— Пятнадцать метров, — сказала Тоска.

На этот раз мольберт подпрыгнул гораздо ближе, я даже почувствовал, как пошла от него воздушная волна. Это движение воздуха меня подбодрило, и я смог несколько увеличить скорость перекатывания Паши.

— Может, разрежем? — спросила Тоска. — Давай, ты же умеешь томагавком работать!

— Времени нет, надо катить.

И я катил. Но до выхода докатить у меня так и не получилось, мольберты стали подпрыгивать по всему залу. И это подпрыгивание постепенно приближалось к нам.

Времени совсем не осталось. Я, оторвал скотч от пола, пнул Пашу и крикнул:

— Отталкивайся ногами, придурок! Или нам всем хана!

Паша принялся отталкиваться. Я перехватил томагавк и крикнул уже Тоске:

— Все! Уходите! Тащи его к мотоциклу! Ждите меня там!

— Но…

— Тащи!

Повторять Тоске было не надо, она схватила Пашку за шиворот и с трудом поволокла его к выходу из спортзала. Паша, впрочем, тоже старался.

Мольберты падали в разные стороны, разваливались, рассыпались, будто их крушила здоровенная злобная рука.

Тоска и Паша скрылись за дверью, я крепче сжал томагавк и шагнул навстречу разлетавшимся мольбертам. Потом что–то схватило меня, сжало, привалило к стене и поволокло вверх.

8 Гусята–убийцы

— И как ты догадался? — спросила Тоска.

— Просто. По этим глазам под потолком. Я подумал, что если это на самом деле дух, ну, в смысле если дух нарисовал эти глаза, то он не стал бы пририсовывать пошляцкую кровавую слезу. Кровавая слеза все портит. А нарисовано на самом деле здорово. Настоящим художником нарисовано, я это сразу почувствовал. А как лестница из оркестровой ямы пропала, так я еще больше подозревать стал, что дело тут совсем в не духе. Не в призраке. Ну, а потом ты сама все видела.

Тоска кивнула.

— Видела, — сказала она. — Почему все так тупо получилось? Почему все неправда?

— Потому

что девяносто процентов историй про привидений — сказки. Еще пять процентов — подставы всякие…

— Как это?

— Ну, когда чувак покупает замок где–нибудь в Англии, протягивает в стенах трубы, по трубам пускает киношный туман, а туристам рассказывает, что это привидения. Как наш Паровозов. Ты бы видела его костюм — дрожь по телу. Так что вот, подруга, такие дела. А оставшиеся пять процентов — это реальные случаи. Иногда смешные, типа полтергейста, иногда страшные. Но это все редко…

— Да уж… — Тоска загрустила. — Все скучно, все неинтересно.

— Я тебе сразу говорил, что не стоит туда лезть, — напомнил я. — А ты не послушалась…

Тоска надулась.

— А картина эта смертельная? — спросила она через минуту. — Правда или нет?

— Картина… Никаких смертельных картин не бывает. Если хочешь, можешь в этом убедиться.

И я достал из–под кровати альбом.

— Тот самый? — Тоска округлила глаза.

— Угу.

— Я думала… я думала, он больше. Это не альбом, это какая–то записная книжка просто…

Альбом на самом деле был невелик. Чуть больше ладони. И легкий, почти невесомый: казалось, если его подкинуть, он легко зависнет в воздухе.

— А почему ты его раньше не показывал? — спросила Тоска.

Я сделал задумчивое выражение лица.

— Незачем было. К тому же, сдается мне, что твой друг Паша собирался сам умыкнуть альбом.

— С чего ты взял?

— Нельзя доверять человеку с именем Паша — это мой личный опыт. К тому же он названивал кому–то по мобильнику, только не дозвонился. Непростой тип этот твой Паша. Ну, да хватит о нем. Хочешь заценить тот ужас, за которым мы весь день гонялись?

И я щелкнул по обложке.

— Откуда он у тебя? — Тоска покосилась на альбом.

— Оттуда, — ответил я. — Прихватил на память. Так хочешь посмотреть или нет?

Тоска насторожилась. Ее этот альбом, видимо, здорово пугал.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Там нет никаких чудовищ, никаких страхов, я уже заглядывал.

Я расстегнул застежки обложки и пролистал несколько первых страниц.

— Что это? — Тоска оторопело смотрела в книжку. — Утята?

— Утята. — Я захлопнул альбом. — Именно утята. И гусята…

— Гусята–убийцы?

— Гусята–гусята. Двадцать восемь страниц классной итальянской бумаги и почти все изрисованы гусятами и утятами. Утята у пруда, утята на лугу, утята делят червячка. Утята и гусята. Есть еще поросята, но мало. Красота. Вполне можно детские книжки иллюстрировать. Вот тебе и альбом смерти.

Тоска скривилась. Достала свой диктофон.

— А ты вроде как сказал, что эта история настоящая. — Она смотрела на меня с недоверием. — Что она правдивая, вроде как…

— Любая истина проверяется опытом, — выдал я. — Мы попытались проверить, настоящая эта история или нет. И убедились в том, что история эта… настоящая. Настоящая, но не совсем такая, как мы ожидали. По–другому. Так что вот.