Шрифт:
Мария Некрасова. Поезд смертников
27 сентября (осталось 2682 дня)
Каждые три минуты на огромной земле пропадает один человек. Пропадает без следа и навечно. В большом городе ежедневно исчезает не меньше десятка людей. Кто-то пеняет на реки-моря, катаклизмы и катастрофы, кто-то – на иностранную разведку, на работорговлю, кто-то даже приплетает инопланетян. Но лишь единицы знают настоящую правду. Правду, которую людям знать не полагается, да и те, кто слышал, все равно не
У нас в училище неделю назад пропал один парень. Вышел вечером с собакой – и не вернулся. До сих пор нашли только то, что осталось от собаки. Говорят, ее смогли опознать лишь по чипу в холке.
Нет, я не знаю точно, кто это сделал. Те, на кого я думала больше всего, выдают себя за много километров. Когда я слышу их запах, у меня сжимаются кулаки и хочется убивать. Но в этот раз их поблизости нет, вот в чем штука. Воздух чист, но мне все равно неспокойно: ведь я не знаю, кто это сделал. Все мои догадки таковы, что при людях лучше помалкивать. Не поймут, не поверят, а поймут и поверят – будет еще хуже.
Поэтому когда кто-нибудь заговаривает о пропавшем парне, я либо отмалчиваюсь, либо несу всякую чушь:
– …Был, например, еще Жеводанский зверь, волк невероятных размеров. Он убил какое-то нереальное количество людей, и сколько облав на него ни устраивали, так и не поймали. Охотники пачками несли дохлых волков в надежде получить награду, а все оказывались не те.
Людям такого не скажешь, а мне больше всего жалко этих волков. Монстр, за чьи грехи незаслуженно казнили кучу народу (пусть даже и волчьего), – что может быть несправедливее?
– И кто это, по-твоему? – Килька, моя соседка по кубрику, сидела на койке по-турецки и смотрела на меня поверх учебника. – Неужели оборотень?
Я опять сверкнула глазами на слово «оборотень» (пора уже научиться держать мимику в руках!) и торопливо скорчила Кильке рожу. Не заметит. А заметит – не поймет.
– Может, гибрид какой, вроде волкособа, они крупные бывают. Но скорее просто бешеный волк, а все остальное – плоды народного творчества.
– Точно: у страха глаза велики. – Килька задумчиво мусолила двумя пальцами уголок страницы: загнуть или еще поделать вид, что читаешь?
Противная все-таки манера, и вся Килька противная. Бесит. Хочу жить одна.
Уголок она загнула, захлопнула книгу и серьезно уставилась на меня:
– Вот ты вспомнила о гибридах, а я думаю… Только не смейся!
– Что ж смешного, думай себе. Может, понравится.
– Сама дура. Я думаю: ведь Виталик жил почти у самого Дома Советов! И наверняка с собакой гулял где-то поблизости…
Я хрюкнула и полезла за своими учебниками. Потрещать с соседкой о девичьем, конечно, хорошо, но уроки тоже надо делать. Особенно если вы обе несете чушь.
– Ты веришь в эти сказки про Дом Советов?
– Веришь не веришь, а подвал его до сих пор до конца не разгребли. Видели только пару закрытых комнат, а дальше руины, руины, в которые никто не лазил, потому что опасно. И что там такое осталось среди тех руин…
– Чудище, полученное в результате секретных опытов! Если идти мимо лунной ночью, можно услышать, как оно во-оет! –
– Архитектор точно был, не путай.
– Вот! А чудовище-то откуда? Я даже не спрашиваю, как его получили, главное – зачем?
– Вот я и говорю: опыты по гибридизации и межвидовой трансплантации органов были очень популярны в начале прошлого века… – Килька учится на «ихтиандре» [1] и в биологии сечет. Иногда лучше, чем я думаю. Вот и сейчас к городским легендам приплела известного ученого, которого я вообще забыла, как зовут.
– Ты сейчас про этого… который все человека с обезьяной скрещивал?
1
Факультет ихтиологии и рыбоводства.
– Про него тоже, и чур не ржать!
– Конечно, тут плакать надо! Каких-то пару десятков лет не дожил дядька до расшифровки ДНК, а то бы точно сотворил какую-нибудь челмакаку. Или все-таки сотворил, мм? Ежели так по сторонам посмотреть…
– Опять ты!.. – Килька запустила в меня подушкой, но кинуть обратно не дала: отобрала и положила на место, свернув «уголком», как положено.
– Он в Ленинграде не работал, Кать. Расслабься. И Дом Советов уже после его смерти построили…
– А вот это вообще не важно! – Килька с размаху плюхнулась на койку и раскачивалась, скрипя пружинами. Я листала учебник и краем глаза смотрела, как ходят вверх-вниз Килькины полосатые носки. Этак я морскую болезнь заработаю прежде, чем начнется практика. – Какая разница: Иванов, Петров, Сидоров… Когда в воздухе повисает идея, особенно если дурацкая…
– Это точно! Чем глупее идея, тем она заразнее… Хорошо, пускай у того Иванова были ученики, последователи, плагиаторы. Пускай, они творили в подвале Дома Советов какой-нибудь секретный гибрид: челмакаку, женщину-кошку, спайдермена, лигра, мула. О методах, заметь, не спрашиваю… – Килька показала мне кулак. – Но зачем?
– Для армии хотя бы.
– Тогда точно расслабься. Мулы, конечно, штука нужная, но для армии лучше бы подошел секретный микроб или вирус, который бы лип только к немцам, например, а русских не трогал. Я даже что-то слышала о таких опытах. Невидимый, смертельный, ест немного, и никакого тебе воя по ночам.
Килька надулась. Отвернулась к окну и с полминуты смотрела на серую, матовую в пасмурной погоде реку. Кисло становилось от этого зрелища. Зато она хотя бы перестала раскачиваться и скрипеть пружинами. Все равно бесит.
Я успела открыть таблицу неправильных глаголов в «Инглише» и устроиться за столом у окна, прежде чем Килька снова подала голос:
– Ты правда считаешь, что человек мог исчезнуть сам по себе?
Нет. Но Кильке этого знать не надо.
– Почему сам по себе? Есть куча способов: инопланетяне, сетка Сандерсона, инфразвук…