Большая книга ужасов

Ольшевская Светлана

Вечером того же дня мы с ребятами сидели в кухне и пили чай, я ждала заката и пробуждения Вилора, как вдруг хлопнула дверь, и на пороге кухни предстала… моя мама.

Ребята вежливо поздоровались, а я так и сидела с открытым ртом, онемев от неожиданности. Признаться, за всеми делами я уже и забыла, что она должна была приехать. И теперь мои мысли отчаянно заметались. Я не знала, как быть с Вилором! Он отдыхал в черной комнате, запершись там изнутри, как обычно. И скоро должен был выйти… Мама, конечно, в курсе прежних событий и даже отнеслась к Вилору с симпатией,

но что она скажет теперь? И что мне ей сказать?

Только сейчас до меня дошло, что Никита мог наябедничать. Скорее всего, так он и сделал, вот она и приехала. И что теперь будет?

Моя мама, конечно, человек очень странный. И я все-таки надеялась на ее благосклонность. Но, с другой стороны, Вилор был прав – какой маме такое понравится!

Однако изменить я ничего уже не могла.

– Мама, привет! – я поднялась. – Давай помогу занести вещи.

– Я без вещей, – она хлопнула по своей сумочке. – Просто проведать вас приехала, как вы тут. Боюсь, мой отпуск опять переносится, да и ладно. А пока просто с вами чаю выпью. Не возражаете?

Разумеется, возражений не было. Егор принес из комнаты еще один стул. Я достала чашку, а по моему лбу стекал пот. Ну точно, все она знает! Только понять бы, что об этом думает? Мамино лицо было невозмутимым, ни радости, ни гнева. Она пила чай – и ни о чем таком меня не спрашивала. Вопросы были чисто общими. Как погода? Как отдых? Не скучно ли нам тут? Все ли в порядке со здоровьем?

А солнце между тем уже закатывалось. Судя по лицам ребят, они тоже переживали. Но что им-то? С ними ничего не случится, если мама потребует от Вилора навсегда отстать от ее дочери!

А если она еще и в Братстве состоит, с его-то правилами…

Наконец она отставила чашку, выглянула в окно и, убедившись, что солнце уже село, довольно строгим тоном обратилась ко мне:

– Ну что, дочурка, насколько я понимаю, у тебя тут не все гости собрались?

Я молчала, не зная, что ответить.

– Значит, правда, – сделала она вывод тем же тоном. – Ну, пойдем, будем знакомиться.

Воцарилась мертвая тишина. Ребята затаили дыхание, а я – что уж делать! – решительно поднялась:

– Пойдем.

С бешено колотящимся сердцем я провела маму по коридору и подошла к двери черной комнаты. Не удержалась, глянула умоляюще:

– Может, лучше не надо?

– Почему? – удивилась мама и постучала в дверь.

Та распахнулась почти тут же, словно нас ждали. Вилор, несколько удивленно глянув на нас, церемонно предложил входить. Надо сказать, за эти дни мы, как умели, отремонтировали и украсили черную комнату, и она больше не напоминала темницу.

– Вилор, это… моя мама, – пролепетала я.

– Рад знакомству с вами, Анастасия Александровна, – ответил он с чуть заметной улыбкой.

Несколько долгих секунд она смотрела на него, а потом приветливо заулыбалась:

– Так вот ты какой, северный олень! Рада тебя видеть, Вилор! Вот уж не думала, что такие чудеса еще бывают!

– Вы знакомы? – удивилась я.

– Нет, но очень рада познакомиться, – ответила мама. – И хочу

поблагодарить тебя, Вилор, за спасение моей безбашенной дочери!

Он удивился:

– Вообще-то это я должен ее благодарить…

– Да я не про сейчас, я про тогда! – воскликнула мама. – Она вечно лезет, куда не просят, нарывается на все неприятности, сколько их найдет, а если не найдет, то ищет дополнительно! Надеюсь, ты больше не оставишь ее одну?

Я почувствовала, как огромная гора падает с моей души. Мама, милая! Это кто еще из нас безбашенный, если так судить?

– Больше не оставлю, – серьезно ответил Вилор, вместе с мамой присаживаясь на диван. Я в избытке чувств ходила по комнате.

– Она так тосковала по тебе, так горевала! Плакала втайне. Старалась не показывать это, но такое не спрячешь, эта грусть жила в нашем доме третьим членом семьи, если не сказать – полноправной хозяйкой! – задумчиво произнесла мама. – И признаюсь, ужасно достала! Нам такой хозяйки в доме не надобно. Надеюсь, теперь у вас все хорошо?

– Все замечательно, – ответил Вилор. – Я вам обещаю – больше Никандра не будет плакать.

– Вот и славно! Потому что я люблю, когда в доме весело, а не грустно, – капризным тоном заявила мама, театрально оттопыривая губку. Это у нее всегда так смешно получалось, что я прыснула. – Ах да, Ника! Когда мы вернемся домой, нужно будет заколотить листом фанеры окошко в маленькой комнате, и все будет замечательно.

Мы с Вилором переглянулись и рассмеялись.

– И что смешного я сказала? – тут же грозно приподнялась мама.

– Ничего, просто я выиграла спор.

– А теперь расскажите, расскажите мне, как все это произошло! – В глазах мамы загорелся огонек любопытства.

– Вилор, молчим! А то она нас поубивает за такие похождения!

Мы еще долго болтали, а утром мама уехала, поручив нас дальнейшей опеке тети Шуры. Последняя была не слишком довольна и после отъезда мамы снова ворчала и возмущалась. А я, чтобы как-то ее задобрить, сказала:

– Знаете, теть Шур, вы были правы. Не стоило мне связываться с теми людьми, что жили за озером. Нехорошими они оказались.

– Вот что я тебе говорила! – подняла она палец. – Плохое это место, и хорошие люди там жить не могут! Знаешь, я когда-то там с отцом мимо ехала, в машине. Там еще, как за балку выйти, яблоня такая стоит, и ручей из-под нее. Вот, доехали мы туда, а у машины мотор возьми и заглохни. А дело вечером было. Он полез чинить, и вдруг смотрю – бежит обратно, заскакивает в машину, дверцу захлопывает и давай креститься! Никогда богомольным не был, а тут – крестится. А я смотрю, бежит мимо машины табун лошадей, коров, овец… Да такой огромный. Я хотела высунуться в окно, посмотреть, а он меня к себе прижал и смотреть не дает. Так я и не увидела, куда они все делись. Отец сказал – нельзя смотреть, а то с ума сойти можно, и вообще, что там люди пропадают. А когда все закончилось, он у меня ленточку взял и на яблоню ту повесил… Так я и не знаю, что это было. Знаю только – нехорошее то место и ходить туда нельзя.