Большая книга занимательных наук
Шрифт:
Пляска бумажных паяцев. – Змеи. – Волосы дыбом
Брат сдержал слово. На другой день, когда стемнело, он вновь начал опыты. Первым делом «прилепил» к печке газету. Затем попросил у меня бумагу поплотнее газетной – писчую – и стал вырезать из нее смешные фигурки: человечков в разных позах.
– Эти бумажные паяцы у нас сейчас запляшут. Принеси-ка булавок.
Скоро через ногу каждого паяца была проткнута булавка.
– Это чтобы паяцы не разлетались и не уносились газетой прочь… – объяснял брат, раскладывая
Он «отлепил» от печки газету и, держа ее горизонтально двумя руками, приблизил сверху к подносу с фигурками.
– Встаньте! – скомандовал брат.
И представьте: фигурки послушались, встали. Встали и торчали вверх, пока брат не отодвинул газету подальше – тогда они опять легли. Но он не давал им долго отдыхать: приближая и отдаляя газету, он заставлял паяцев то вставать, то вновь ложиться.
– Если бы я не отягчил их булавками, они подскочили бы к газете вплотную и прилипли бы к ней. Вот видишь, – брат вынул булавки из нескольких фигурок, – они притянулись к газете совсем и уже не отпадают. Это электрическое притяжение. А теперь проделаем опыт и с отталкиванием… Куда ты дел ножницы?
Я подал ножницы. И брат, «прилепив» газету к печке, стал отрезать от ее края, снизу вверх, длинную, тонкую полоску. Не дойдя до самого верха, он таким же образом надрезал вторую полосу, потом третью и т. д. Шестую или седьмую полоску он отрезал совсем. Получилась бумажная борода, которая, однако, не соскользнула с печки, как я ожидал, а осталась на ней. Придерживая верхнюю часть рукой, брат провел по полоскам несколько раз щеткой и затем снял всю «бороду» с печки, держа ее вверху в вытянутой вперед руке.
Вместо того чтобы свободно свешиваться вниз, полоски растопырились колоколом, заметно отталкиваясь одна от другой.
– Они отталкиваются потому, – объяснил брат, – что все одинаково наэлектризованы. К вещам же, совсем ненаэлектризованным, они притягиваются. Засунь руку снизу внутрь колокола – полоски притянутся к руке.
Я присел и ввел руку в пространство между полосками. То есть я хотел ввести туда руку, но не мог сделать этого, потому что бумажные ленты обвились вокруг руки, как змеи.
– Тебя эти змеи не пугают? – спросил брат.
– Нет, они же бумажные.
– А мне страшно. Посмотри, как страшно!
Брат поднял газетный лист над своей головой, и я увидел, как длинные его волосы буквально стояли дыбом.
– Это опыт? Скажи: это тоже опыт?
– Тот самый опыт, который мы сейчас делали, но на другой лад. Газета наэлектризовала мои волосы, и они, притягиваясь к ней, в то же время друг от друга отталкиваются, как полоски нашей бумажной бороды. Возьми зеркало, и я покажу тебе, как твои собственные волосы встанут таким же манером.
– Не больно?
– Нисколько.
В самом деле, я не почувствовал ни малейшей боли, даже щекотки, а между тем ясно видел в зеркале, как волосы мои под газетным листом торчком стояли вверх.
Мы повторили, кроме того, еще вчерашние
Маленькая молния. – Опыт с водяной струей. – Богатырское дуновение
В следующий вечер брат начал опыты с очень странных приготовлений.
Взял три стакана, погрел их возле печки, затем поставил на стол и накрыл сверху самоварным подносом, который тоже сначала погрел немного у печки.
– Что это будет? – любопытствовал я. – Ведь надо стаканы на поднос, а не поднос на стаканы.
– Погоди, не торопись. Будет опыт с маленькой молнией.
Брат пустил в дело «электрическую машину», то есть, попросту говоря, стал растирать на печке газету. Натерев, он сложил газетный лист вдвое и снова начал растирать. Затем, «отлепив» его от печки, проворно положил на поднос:
– Потрогай-ка поднос… Не очень холоден? Не подозревая подвоха, я беспечно протянул к подносу руку – и поспешно отдернул назад: что-то щелкнуло и больно кольнуло в палец.
Брат рассмеялся:
– Ну, каково? Тебя ударила молния. А треск слышал? Это ведь был маленький гром.
– Я чувствовал сильный укол, но молнии не видел.
– Увидишь ее сейчас, когда повторим опыт в темноте.
– Но я не согласен больше дотрагиваться до подноса! – решительно заявил я.
– Этого и не надо. Можешь извлекать искры хотя бы дверным ключом или чайной ложкой. Ничего не почувствуешь, а искры будут такие же длинные. Первые искры, впрочем, я извлеку сам, пока твои глаза привыкнут к темноте. – Брат загасил свет.
– Теперь молчание. Смотри в оба! – раздался в темноте его голос.
Треск – и одновременно яркая, беловато-синяя искра в полспички длиной проскочила между краем подноса и ключом.
– Видел молнию? Слышал гром? – спросил брат.
– Но они были одновременно. Настоящий гром всегда позже молнии.
– Это правда. Мы слышим гром всегда позже, чем видим молнию. И все-таки они происходят в одно время, как треск и искра в нашем опыте.
– Почему же гром слышен позже?
– Видишь ли, молния – это свет, а лучи света бегут так быстро, что через земные расстояния проносятся почти мгновенно. Гром – это взрыв, а взрыв распространяется в воздухе не так быстро; он заметно отстает от лучей света и доходит до нас позже их. Оттого мы и видим молнию раньше, чем слышим порожденный ею гром.
Брат передал мне ключ и, сняв газету – теперь мои глаза уже привыкли к полутьме, – предложил извлечь «молнию» из подноса.
– Без газеты разве будет искра?
– Попробуй.
Не успел я донести ключ до края подноса, как увидел искру, яркую, длинную.
Вторично положил брат газету на поднос, и я снова извлек искру, на этот раз уже послабее. Десятки раз клал он на поднос и поднимал с подноса газету (не натирая ее вновь на печке), и всякий раз я извлекал искру, все более и более слабую.