Большая Красная Кнопка
Шрифт:
– Совсем рядом оказалось… – с удивлением прошептал Егор и указал пальцем: – Совсем…
Действительно, рядом. Я не ожидал. Отец Егора не мог пройти три раза, я настраивался на трудное путешествие, а получилось, что мы уже почти пришли. Неинтересно…
Придурок. Я придурок. Никогда нельзя так даже думать, подобные мысли подталкивают в неправильном направлении. Город опускался в чудовищную яму. На одном ее краю стояли мы, удивленные и ничтожные. На другом Башня. Вышка. Самое высокое место во всей Москве или во всем мире, кто знает, остались ли где-нибудь эти башни.
– Телецентр там рядом, – махнул рукой
– Тут все квадратное, – сказал я. – Более-менее…
– Его ни с чем не спутаешь, отец говорил, как увидишь, так сразу и поймешь, он гораздо квадратнее остального, нам туда.
– Посмотрим кто кого квадратнее…
Вышка. Рядом с ней телецентр повышенной квадратности, там архив.
– Высокая… – почтительно пробормотал Егор. – Очень высокая… Туман! Прямо из земли!
Вышка исчезла. Из воронки выдохом поднялся теплый и влажный воздух, собрался в косматую желтую тучу, которая зависла над землей и стала медленно распухать в стороны. Прежде чем туча окончательно закрыла север, я успел заметить, что воронка неодинакова, пологий спуск с нашей стороны и достаточно крутой подъем с другой.
– Дурацкая пелена какая, – сказал Егор. – Не нравится она мне…
Не везет с погодой – летом хмарь, сейчас туча. А что поделать, человек погодой уже давно не управляет, теперь наоборот все, погода управляет человеком.
– Папка рассказывал… Про пелену. Он прорвал по пути противогаз и решил не соваться в эту тучу… Слушай, Дэв, ты это… Не сердись. Я давно тебе хотел сказать, думал… Ты рассердишься, вот что я думал. Я это… Вот как эту тучу увидел, так сразу и вспомнил. Я противогаз забыл.
Он забыл противогаз. Молодец. Мы почти добрались, а он забыл противогаз. Егор. Решил пободаться со мной. Дурак.
– Я ведь точно помню, что убрал его в сумку, а сейчас…
Егор открыл сумку.
– Оказывается, я взял только маску, а фильтры оставил… В сумке вместо фильтров гранаты, две штуки. Давай назад вернемся, а? Мы быстро успеем, дорога провешена, за сутки обернемся, туда обратно…
В слона. Егор очень хочет в слона, у него слоновья болезнь.
– Надо прямо сейчас, чтобы обернуться до заморозков. Дурак! Дурак!
Егор звонко шлепнул себя по лбу.
– Сколько раз папка меня учил…
– У меня есть запасные фильтры, – сказал я и достал из рюкзака коробку. Я предполагал, что Егор выкинет что-нибудь подобное, я подготовился.
– Лови.
Кинул ему фильтр.
Сейчас скажет, что гофра прорвалась. Медведки проели, подкравшиеся тайной ночью. Или что рожа от тягот похода у него похудела и маска будет болтаться. Или еще что остроумное, трусы и лодыри всегда люди крайне остроумные. Но Егор только покривился, защелкнул фильтр на клапане.
– Может, ты еще что-нибудь мне сказать хочешь? – спросил я. – Лучше сейчас скажи, пока с неба какашки не посыпались. Как посыплются, поздно будет.
Егор помотал головой. Ничего сказать не хочет. Врет. Врунов вижу издалека, у них всегда голос дрожит и глаза виляют.
– Все в порядке. – Егор закинул сумку с противогазом за спину.
– Тогда вперед.
Хорошее слово, одно из моих любимых.
Сохранившиеся дома стояли внаклонку к линии горизонта, отчего нереальность усугублялась, мир вокруг выглядел откровенно не по-настоящему,
– Поэтому туда так долго идти, – пояснил Егор. – Местность непростая. И везде такая, в какую сторону ни сунься, железяки острые. Непроходимость. Неходь, совсем как ты говорил.
Егор вздохнул. Очень не хотелось ему вперед, хотелось назад, в слона. Но я не очень собирался его слушать, я собирался вперед. Вперед, вперед, вперед, подумаешь, неходь.
– Опасно очень, – повторил Егор. – Алиса может вполне за железку зацепиться, на ней одна куртка, ни комбинезона, ни бронепластин…
– Ты за нее не беспокойся, ты за себя беспокойся. Алиса не пропадет.
– Да я за себя и беспокоюсь… Я вот что думаю. А если мы это… Ранены будем тяжело? Или даже легко. Назад через эти завалы вернуться непросто будет, тут здоровому-то не пробраться.
– А зачем нам назад возвращаться? – спросил я.
– Как зачем? Домой.
– У нас нет дома, – ответил я. – Слон – это не дом, это временное прибежище. Лучше ни к чему не привязываться, поверь мне, Егор. Дом – это где мы сейчас. Вот вечером мы заберемся в пустующую квартиру с гадким стариком, нарисованным на стене, и это станет нашим домом. Или шалаш из веток сложим – тоже дом. А потом в люке будем отсиживаться. Или закопаемся в мусор. В любой момент ты должен быть готов покинуть нагретое местечко.
Разговорился я что-то, раньше за мной такого не наблюдалось.
– Легко тебе говорить – ты сколько лет уже бродишь. Я привык к месту, привык в койке спать…
– Мы идем спасать мир, а ты про койку. Узко мыслишь, слоновьи. Когда мы мир спасем, у тебя этих коек сто тысяч будет. И всяких разновидностей, хочешь с музыкой, хочешь с вентилятором. А ты немного потерпеть не можешь.
Но Егор меня не слушал, предавался безудержному слонизму:
– Зимой в слоне здорово. Стенки толстые, ни одна погань не подсунется. Мы с папкой начали уже днище валенками утеплять, а потом думали даже паровое отопление наладить. Вообще хорошо стало бы. А если…
– Здесь везде плохо, – перебил я. – Везде. Это все – не наше. А надо, чтоб сделалось наше. Мы должны вернуть себе землю. За этим и идем. А когда это произойдет, то наш дом будет везде, сколько раз говорить можно…
– Да, будет… А вот на Варшавской…
Зря я ему рассказал. Распалил юный мозг грезами о лучшей доле.
– Там много людей, наверное… – сказал Егор с сожалением. Одиноко ему. Что понятно. Отец погиб, я ему не нравлюсь, Алисы он боится. А вырос он в спокойных условиях, в слоне… Тьфу ты, что же так слоном-то меня придавило, как Егор стал, в самом деле.