Большая охота (сборник)
Шрифт:
У Чечорина была фотография, очень хорошо передавшая настроение того момента. Фотограф снимал с крыши дома и взял крупный план. Вместилось более двухсот лиц. И все улыбались! Даже в слабую лупу это видно отлично. Вот был настрой и порыв у людей! Горбачев стоял в центре. Все тянулись к нему.
Приятель Чечорина нашел себя на той фотографии.
– Вспомнил, – сказал он, вздыхая. – Горбачев в тот момент обещал завалить город меховыми изделиями…
С бригадой программы «Время» Чечорин сидел на установке комплексной подготовки газа (УКПГ), куда должен
– Не можем понять, что случилось, – забеспокоились хозяева УКПГ.
Они не знали, что Михаил Сергеевич сделал почти часовую внеплановую «паузу» в центре Уренгоя.
Наконец, кортеж, растянувшийся на добрый километр, въехал на территорию установки комплексной подготовки газа. Высокого гостя повели в цехи слушать, как гудит оборудование. Вскоре процессия появилась на центральном пульте управления.
Первым через порог шагнул Михаил Сергеевич. Он был в демисезонном пальто. За ним – Раиса Максимовна в сопровождении секретаря ЦК Долгих. Вошли около сотни чиновников разных рангов. Горбачева встречали руководители газодобывающей компании. Генсек пожал им руку. Звенящим голосом передовой рабочий-оператор произнес приветственную речь.
Михаил Сергеевич выступил с ответным словом. Тихим проникновенным голосом он говорил ни о чем полчаса. Но как это было весомо!
У Чечорина выступили слезы восторга и умиления. Генсек находился от него в двух шагах.
После УКПГ блестящая кавалькада автовсадников направилась на конденсатный завод, где спектакль повторился.
В группе чиновников Гриня заметил Ельцина. Он скромно топтался в последних рядах – неприметный, безликий. В тот период для Чечорина это был просто «разрушитель Ипатьевского дома», где расстреляли царскую семью. Как-то на курсах при Уральской высшей партшколе (ВПШ) Чечорин слушал лекцию о социалистическом строительстве в исполнении Бориса Николаевича – первого секретаря Свердловского обкома. Ельцин производил впечатление рьяного коммуниста, готового ради коммунистической идеи падать на пулеметы.
На завод Чечорин не поехал, а поспешил в горком. Здесь уже приготовились к встрече Михаила Сергеевича: постелили ковровые дорожки, заварили душистый чай, поставили вазы с конфетами и пирожными… Среди встречавших были члены бюро, секретари парткомов, работники горкома.
Велико было их разочарование, когда генсек проскочил мимо! В те часы Чечорин впервые ощутил интуитивную неприязнь к Горбачеву и почувствовал какую-то смутную тревогу.
Надо же! Быть первым коммунистом страны – и не заглянуть хотя бы на минуту к своим младшим партийным товарищам, не сказать им: «Привет, ребята! Ну, как вы тут, черти, работаете? Вы держитесь, стране нужен газ!»
Промчался мимо, сиганул в самолет, будто его в шею гнали – и привет!
С годами эта обида не прошла, к ней прибавились другие.
После Фороса Чечорин наблюдал за землячком с мстительной мелкой и гнусной радостью.
И ничего не мог поделать с собой!
VI
Алексея
Косыгин обладал внушительным тембром голоса, говорил умно и свободно.
Выступление длилось больше двух часов. Чечорин бросил вникать в смысл речи Алексея Николаевича: намного приятнее было наблюдать за выражением его лица. Иногда его небольшие колючие глазки впивались в Чечорина. Он приподнимал бровь и что-то доказывал ему. Возможно, он принимал Чечорина за молодого перспективного хозяйственника, хотя в экономике Гриня ни бельмеса не смыслил. Он кончил разговор, кивнул Чечорину и скрылся за занавесом.
Чечорин захлопал в ладоши.
Говорят, все благие экономические начинания Косыгина благополучно похерил Брежнев. Ходил слух, что они ругались.
Как-то Косыгин работал в Надыме (Нового Уренгоя тогда еще не было на свете). Поздним вечером в гостиничной кафешке он совершал трапезу. Алексей Николаевич никак не мог подцепить на вилку кусочек строганины.
Не растерялась официантка. Она взяла тремя пальчиками мороженую нельму, обмакнула ее в приправу и сказала:
– Строганину, Алексей Николаевич, надо есть руками вот так!
И, изящно запихнув рыбу себе в рот, смачно зачавкала.
– Надо же! – искренне удивился премьер. – А я и не знал…
VII
Самым обаятельным для Чечорина премьером СССР был Николай Иванович Рыжков.
Николай Иванович прибыл в Новый Уренгой поздней холодной весной. На перроне были выстроены в ряд члены бюро горкома партии, хозяйственники.
Открылся люк лайнера, и премьер ступил на уренгойскую землю. Был он с супругой и со свитой в два десятка «чинарей».
Первый секретарь горкома по очереди представлял всех Рыжкову.
Следом шла жена Николая Ивановича.
Чечорин поцеловал ей ручку.
Николай Иванович был без шляпы, в тонком пальтишке и моментально закоченел.
– Холодно, однако, у вас, – сказал после взаимных приветствий премьер и поднял воротник пальто.
Председатель горисполкома возразил:
– Что вы, Николай Иванович! Сегодня прекрасная теплая погода. Обычно у нас в эту пору далеко ниже нуля.
Премьер недоверчиво взглянул на предрика: шутит?
Но предрик держался молодцом.
Может быть, именно в тот момент могла родиться у Рыжкова идея резкого повышения северных льгот!
Не успела родиться…
VIII
Когда упраздняли любимую партию и разгоняли членов бюро, Чечорину стало плохо.
Низвергли пророков!
Гриня решил застрелиться.
Пришел за советом в горком.
А в горкоме как раз демократы шастают, переписывают табуретки и авторучки.
Один бывший партработник обозвал Гриню придурком и сказал, пряча во внутренний карман книжку, похожую на чековую: