Большая реставрация обеда
Шрифт:
– А что вообще это значит? – заинтересовалась Анита. – Мммм, мммм и мммм? – Она обозначила каждое слово звуком, как будто стеснялась говорить о веревке в доме повешенного.
– В том-то и дело, – откликнулась я. – Про Арбитра с Петронием все понятно! На прошлой неделе я заскочила к «Старому Эдгару», а там все мужчины смотрели футбол. Ты бы слышала, как они орали: «Арбитра на мыло! Арбитра на мыло! Петрония на колбасу!»
– Что-то я не помню такого футболиста по фамилии Арбитр, – нахмурилась
Года два назад бедняжка Анита имела роман с болельщиком и теперь считалась крупным специалистом по части футбольной экипировки. Ну например, что под юбку не принято надевать бутсы, если ты не шотландец и не шотландка.
– А кто такой Гай? – продолжала я. – Может быть, это Гей, а мы с тобой неправильно прочитали?
Анита задумалась и стала рассуждать логически. То есть поочередно загибать на левой руке пальцы, покуда из них не получился кукиш.
– Густав Шкрета был подлецом! – убежденно сказала она. – Но подлец и гомосексуалист – это разные вещи! У меня вот сосед – квартирный гей. В смысле сосед по лестничной площадке. Милейший человек, но какая от него польза?
– А какая польза теперь от Густава Шкреты? – вставила я. – И что делают с мертвыми гетеросексуалами?
Анита принялась загибать пальцы на другой руке.
– Можно тебя на минуточку? – сказала Анита, когда пальцы закончились. – На минуточку, – повторила она и стрельнула глазами в сторону Густава Шкреты, как будто он мог подслушать наши секретики.
Мы вышли из ванной комнаты, плотно закрыли за собой дверь и устроились на диване.
– Давай вызывать полицию! – предложила Анита.
– Вначале потренируемся, – возразила я. – Ты придумай каверзные вопросы, а я буду на них отвечать.
Однажды я видела по телевизору, как работает детектор лжи. Кривые лапки елозили по бумаге; преступник был похож на новогоднюю елку, увешанную гирляндами; и единственное, что мне не понравилось, – это однозначные ответы: «да» или «нет». Анита видела такую же телепередачу, поэтому первый вопрос задала с пристрастием:
– Сколько будет, если четыреста двадцать восемь умножить на триста сорок семь?
– Ты что, с ума сошла?! – возмутилась я, потому что всегда сомневалась, сколько будет пятью пять.
– Сто сорок восемь тысяч пятьсот шестнадцать, – важно сообщила Анита. – Долларов! – подчеркнула она. – Я всегда задаю этот вопрос, чтобы сбить человека с толку.
– А почему именно «долларов»? – уточнила я.
– А чего же еще считать? – искренне удивилась Анита. – Можно, конечно, всю сумму перевести в евро, но много потеряешь на конвертации.
– Ты спишь с биржевым маклером! – догадалась я.
– Нет, к сожалению, – покачала головой Анита. – Просто недавно я делала ремонт в прихожей и клеила под обои «Файненшл таймс».
Она достала из сумочки записную
– Это еще зачем? – спросила я.
– Первый ответ мимо кассы! – пояснила Анита. – Ты поменьше верещи, побольше соображай. Потому, что ты, – она накарякала слово «ты» в своей записной книжке и подчеркнула его два раза, – ты в ужасном положении.
Из-за того, что есть у меня ванна! Что само по себе не является преступлением, а только вместе с банными принадлежностями.
– Давно вы знакомы с Густавом Шкретой? – пролаяла Анита, как полицейский бульдог.
– Нет, – однозначно ответила я, помня о детекторе лжи.
– Зачем же врать? – прищурилась Анита. – Ты с ним знакома уже пару лет.
– Да, – ответила я.
– Вы состояли с ним в интимных отношениях?
– Нет.
От возмущения Анита подпрыгнула на диване и ядовито спросила:
– А с кем он сожительствовал по обыкновению?
– По пятницам? – уточнила я. – Или по четвергам?
Однако Анита работала над своей ролью по Станиславскому и шлифовала образ свирепого полицейского.
– Гав! Гав! – сказала она. – Итак, вы утверждаете, что в последний раз видели Густава Шкрету в прошлую пятницу. Это было до убийства или после убийства?
А я тоже читала и Станиславского, и Немировича-Крютченко, и меня нелегко запугать.
– Я не знаю, когда произошло убийство, господин следователь! – отчеканила я. – Может, в прошлую пятницу, а может, четыре часа назад. Но я регулярно принимаю ванну, наливаю туда воды, и за неделю труп непременно бы всплыл!
– Так-так-так, – сказала Анита. – Выходит, что до сегодняшнего дня Густава Шкреты там не лежало? А где же он шлялся с понедельника по четверг?!
– Наверно, валандался с вами, господин следователь, – предположила я.
Тут Анита закрыла свою записную книжку и положила ее в сумочку. Потом поднялась с дивана, прошлась по комнате и остановилась возле зеркала, чтобы поправить прическу. Убрала со лба прядь, навесила ее обратно, постояла еще немного перед зеркалом и вернулась обратно на диван.
– Как сейчас дам по башке телефонным справочником, – спокойно сказала она. – Выходит, госпожа подозреваемая, вы знали и молчали…
– О чем?
– Обо мне и Густаве Шкрете, – уточнила Анита.
– Конечно знала, – кивнула я. – Он весь пропах твоими духами, как будуарный кот.
– Вот зараза! – неизвестно по поводу чего выругалась Анита. – Ты все знала, а я напрасно мучилась!
– Могла бы спросить, – съехидничала я.
Тут мы пожали друг другу руки. После чего Анита задумалась на полсекунды и допустила, что Густав Шкрета покончил с собой от раздвоения личности. И, как подлец, – у меня дома.