Большая родня
Шрифт:
Уже несколько раз, держась друг друга, они ходили в бой с новым отрядом. И Григорий только головой покачивал:
— Если у тебя, Дмитрий, все такие партизаны, то с ними можно землю перевернуть.
— Не хочу переворачивать. Пусть себе и дальше крутится вокруг солнца, — неожиданно он становился задумчивым. Тихо продолжал: — Так, все такие… были…
Пантелей обратился к Дмитрию:
— Товарищ командир, надумали мы в районе забрать себе машины — надоело пешком ходить, невыгодно: и ноги болят, и сапоги рвутся. Отпустите на доброе
— Как думаешь нападение сделать? — заинтересованно взглянул в открытое, смелое лицо парня с дымчато-сизыми глазами.
— Думаю взять с собой нескольких шоферов, переодеться всем в полицейскую форму и днем пойти в город. Дойдем до полиции, снимем дежурных и сразу в гараж — он возле самой полиции стоит. Пока раскумекают, в чем дело, — мы уже на машинах выскочим на дорогу. Здесь самое главное — неожиданность. Для вас легковую постараюсь добыть.
— С командиром отряда говорил?
— Говорил. Соглашается. Дает нам шоферов.
— Что же, отправляйтесь. Если неудачей повеет — не ввязывайтесь бой. Сразу же назад. А на добро пойдет — не забудьте горючего захватить. Сгоряча можете выскочить без ничего.
— Вот и хорошо, товарищ командир. Хочется живого дела, — привстает с земли рослый крепкий парень, и вся его фигура дышит безграничной силой и упорством.
Обнявшись, все трое пошли узкой, чуть заметной тропой в лес, и скоро широкое развесистое пение всколыхнулось над извечными шумами, усилилось эхом над озером:
Хай гримить земля пiснями В цей крилатий гордий час. Слово Сталiна мiж нами, Воля Сталiна мiж нас.XXXVІІ
В воскресенье по пыльной широкой дороге, обсаженной молодыми тополями, шли и изредка ехали люди в город на ярмарку. Как изменились, осунулись и обносились они за эти годы! Снова грубая десятка, сотканная на самодельных ткацких станках, о которой уже и забыло село, покрыла намученное тело. К ногам были привязаны безобразные черные галоши, сделанные из резиновых камер. На женщинах парусили топорщащиеся юбки, пошитые из грубого защитного брезента.
Когда на дорогу вышла небольшая группа полицаев, поблескивая никелированными пуговицами, люди испуганно шарахнулись на поле. Недалеко от города полицаи остановили две подводы с упитанными кабанниками [147] и приказали ехать в полицию.
— Господа полицейские! У нас, говорил же ж тот, документы все есть, — рыжеусый кабанник, часто мигая ресницами, начал вынимать из-за пазухи ременной бумажник.
— Документы в полиции покажешь! — строго обрезал коренастый полицай.
147
Кабанники — резчики
— Господа полицейские. На беса… тьфу, зачем, говорил же ж тот, нам та полиция сдалась! Мы люди простые. Выпейте за наше здоровье, а мы себе с богом поедем на ярмарку. Говорил же ж тот, пусть вам будет сладко и нам не горько, — протянул мохнатую руку с аккуратно сложенными «украинскими» рублями.
— Да ты что, душа твоя тринадцатая, подкупить нас хочешь!? За такие дела знаешь куда тебя закроем? Ты еще нас не знаешь! — закричал на кабанника, и тот испуганно присмирел, непослушными пальцами поспешно кладя в пазуху деньги и документы.
Кто-то из полицаев не выдержал, весело фыркнул, и коренастый косо посмотрел на него, и себе еле сдерживая улыбку. От огорченного, однако пристального глаза кабанника не спряталась скрытая усмешка.
«Наверное, мало дал. Видать, взяточники, больше хотят». Он зашушукался с другими кабанниками, и скоро засаленные бумажки из толстых пальцев переходили в его руку, и он намеренно долго пересчитывал деньги, искоса посматривая на своих веселых охранников.
Возле города их задержала стража.
— Куда товар отправляете?
— К добрым покупателям.
— Подходящий?
— Середина-наполовину. Денег полные пазухи везут.
— Посчастливилось вам.
— Конечно! Дал бог копеечку, ну, а черт даст дырочку. Погуляем хорошо. — Захохотали все, и кабанник совсем повеселел: откупимся, говорил же ж тот, они выпить не дураки.
И когда тронулись подводы, он заговорщицки начал коситься на коренастого. Тот и себе подмигнул ему, а недалеко от полиции прошептал:
— Не пугайтесь, оказавшись на этом дворе. Через пять минут поедете себе на ярмарку.
— Спасибо, господин полицай, — растянул рот в широкую улыбку.
— Носи на здоровье.
Подводы въехали во двор полиции. Дежурный, стоя на крыльце, лениво посмотрел на обычную картину и не двинулся с места, но когда полицаи вошли в гараж — забеспокоился:
— Кто там распоряжается? — настороженно позвал.
— Чего орешь, как на ярмарке? Не видишь — свои. Привезли тебе подарки, — медленно подошел Пантелей Желудь с Алексеем Слюсарем к полицаю. — Начальник ваш у себя?
— В кабинете сидит.
— Скажи, что приехали к нему с важным пакетом, — устав зевнул Пантелей и кончиком пальца перекрестил рот.
— Сейчас скажу.
И только повернулся служака к двери, как всю усталость и уважение смело с партизана. Одним взмахом он мертвой хваткой охватил голову дежурного, и тот бессильно ударился теменем в сильное плечо Пантелея. Связанного, с забитым ртом полицая Пантелей положил возле ступенек, а сам с автоматом наготове встал недалеко от двери. Скоро зашмыгали машины, вот одна покатила к воротам, и Желудь, махнув рукой кабанникам, мол — удирайте скорее, побежал к гаражу. Он еще успел забросить на грузовик мотоцикл и на ходу вскочил в кузов.