Большая семья
Шрифт:
— Да нет уж, в другой раз, мамаша, — сказал милиционер. — Так что там по телефону передали, с квартиры: не ищите больше.
— Не искать?
Глеб и Гандзя разом повернулись к нему и замерли.
— Нашлась сестрёночка. Всё, передали, благополучно. Ещё про школу какую-то, и про метро, да непонятно — зараз две старушки и мальчишка говорили.
Милиционер попятился в коридор, а Глеб и Гандзя схватились за руки и запрыгали на месте.
И ребятишки на ковре заговорили:
—
Она приезжает!
Теперь-то Толька был спокоен: они сообщили Глебу!
Правда, обе бабушки натерпелись страху: пришлось звонить в милицию, спрашивать номер телефона приёмника. Зато Глеб знал теперь всё.
Толька присел на край чемодана и вдруг вскочил: внизу в парадном хлопнула дверь. Отворилась и опять хлопнула.
Толька, не говоря ни слова — бабушки копошились где-то около кухни, — помчался в переднюю.
Шаги на лестнице были непонятные: как будто шли не по одной ступеньке, а сразу по всем.
Шарп-шарп-шарп… — шуршала лестница.
Толька приоткрыл дверь. Над крайней ступенькой шевелилось что-то маленькое и мохнатое. Потом это мохнатое подкатилось к Толькиным ногам, вильнуло хвостом и тонко-тоненько тявкнуло.
— Собака. Собачонка. А если… она?
Лестница почему-то притихла. Толька попятился в переднюю и сказал:
— Она!
Над перилами выросла чья-то голова. Обвязанная разноцветными шарфами, большая, неуклюжая голова. Потом вылезла куцая меховая шубка.
Кряхтя, ёжась и посапывая, на площадку вскарабкалась Люда.
А за Людой один за другим поднимались какие-то мальчишки. В форменных куртках, с ушанками в руках. Последним шёл высокий плечистый человек в стёганке и шапке. Он остановился и спросил:
— Сюда, значит, дочка?
Люда подобрала Орешка и тихо ответила:
— Сюда. Домой. Приехала.
Она потопталась и, высоко, как через лужу, поднимая ноги, шагнула в переднюю.
— Я приехала, — повторила она потише и, наконец, совсем тихо: — Приехала…
Тогда мальчишки на площадке разом заговорили:
— Дверь-то открыта, глядите! И нет никого…
А старший, увидев притаившегося у стены Тольку, тихо спросил.
— Авдеевой Ольги Ивановны квартира?
— Авдеевой, — смелея и набираясь важности, сказал Толька. — Да, Авдеевой. Она ещё не пришла.
— Ты не Глеб будешь?
— Не Глеб. Я Толька. А Глеб с её вот сестрой, — Толька показал пальцем на Люду, — из приёмника скоро приедет. А из школы Метростроя не вы звонили?
— Мы звонили.
Человек в стёганке, шофёр, обчистил на пороге снег, вошёл
— Ну-ка, малец, — сказал он Тольке, — зови, кто есть в квартире. Девчоночку пусть примут, я объясню.
Из коридора удивлённо и испуганно крикнула Толькина бабушка:
— Анатолий! С кем это ты опять там разговариваешь?
— Бабушка!..
Толька выпучил глаза, буркнул шофёру «Я сейчас!» и, задевая за чемоданы, помчался в конец коридора.
Оттуда почти сразу показались две фигуры: мать Геннадия Петровича с полотенцем в руках, со страхом смотрящая сквозь очки на битком набитую переднюю, и Толькина бабушка с дымящейся чашкой. Из-за них, размахивая руками, выглядывал Толька.
Обе бабушки медленно двигались по коридору к передней. И мать Геннадия Петровича, всё пристальнее вглядываясь сквозь очки, говорила:
— Приехала? Школа Метростроя? Страсти какие!..
Потом, увидев обмотанную чужими шарфами Люду, остановилась, протянула вперёд полотенце и совсем другим голосом сказала:
— Внучушка моя! Матушка!..
Люда шагнула ей навстречу. Поставила на пол Орешка. Как-то криво улыбнулась. И вдруг села на пол и громко, во весь голос, заплакала…
Опять беспорядок
Дворник поправил тулуп, потопал сапогами и прошёлся у ворот.
Мороз становятся крепче. Фонари ровно светили на засыпанный песком тротуар, на стоящую у ворот грузовую машину — в восемнадцатую квартиру, как и обещали, к новым жильцам приехала дочка. Мальчишки не бегали по мостовой, не гоняли на лыжах. Всё было в порядке.
Правда, в конце переулка крикнул было какой-то шальной полуночник-мальчишка, но он шёл со взрослым, взрослый вёл за руку ещё второго, и дворник успокоился.
Он присел на тумбу, вытащил кисет и стал сворачивать себе козью ножку. И вдруг уронил кисет и вскочил на ноги.
С другого конца переулка показалась бегущая женщина. Она спотыкалась, скользила и всё-таки бежала.
А тот, шальной, вдруг отделился от взрослого, рванулся ей навстречу, сдёрнул с головы шапку и замахал ею.
— Нашла-ась! Нашла-ась! — закричали сразу с обоях концов переулка высокий женский и тонкий мальчишеский голоса.
«Видать, случилось чего, — подумал дворник: — порядок нарушают».
Он поправил на груди бляху и пошёл вперёд.
Шальной мальчишка — теперь он был виден хорошо, — подпрыгивая, нёсся по переулку. А женщина остановилась у ворот, рядом с машиной и дворником.
— Глеб, упадёшь! Глеб, не беги! Глеб, надень шапку! — смеясь, прокричала она. — Нашлась! Нашлась!..