Большая зачистка

Незнанский Фридрих Евсеевич

— А-а, ну да… домой. — И, подумав, добавил: — Не в Фили, а на дачу…

Зря Формоза был так уверен в своей «пехоте», да и вообще в своих кадрах. Если уж Грязнов брался помогать Александру Борисовичу Турецкому, то доводил дело до конца. И поэтому, когда ему сообщили, что у некоторых задержанных на кладбище не оказалось при себе документов, он велел всех привезти на Петровку, к нему.

Три оперативные машины между тем уходили по МКАД в сторону Можайки за темно-красным джипом. Чтобы сбить преследуемых с толку, машины менялись местами,

о чем сообщали начальству, а о перемещениях «тойоты» доносили дорожно-патрульные посты. Последнее сообщение гласило, что джип развернулся под эстакадой и пошел в сторону Шереметьева.

По-осеннему быстро темнело, да и небо снова готово было просочиться дождевой моросью, поэтому преследователи приблизились на максимально допустимое расстояние, чтобы случайно не потерять «тойоту» из виду, если она захочет вдруг уйти куда-нибудь в сторону. На глаза по-прежнему не лезли.

Тем временем Грязнову принесли стопку еще влажных, только что отпечатанных снимков. Снимавший скрытой камерой оперативник выбрал очень удачную точку для себя. Лица произносивших прощальные речи были словно специально обращены прямо к объективу. И Вячеслав Иванович вместе с Александром Борисовичем немедленно приступили к их изучению.

Оказалось, что Западинский, как, впрочем, и Плешаков, на кладбище не приехали. То есть они, возможно, и были где-то поблизости, но именно в стороне, а не в эпицентре действия. Попадались лица легко узнаваемые — известные телекомментаторы, журналисты, растиражированные газетными снимками думские деятели, для которых мелькание «на глазах» было одной из форм завоевания популярности. Но наибольший интерес представляли фотографии, сделанные в самом конце ритуальной процедуры. Вот она — группа молодых людей в темных одеждах. Среди них — блондин в низко надвинутой шляпе и с поднятым воротником. Он кладет цветы на могилу. Снимает шляпу… Но что это? Следующий кадр — просто фантастика какая-то! Шляпа снята, но и светлые волосы почему-то странно сдвинуты набок. А из-под них вылезают черные патлы. И тут же, на следующем снимке, чья-то рука сбоку прикрывает фальшивого блондина своей шляпой. Наконец, блондин, снова в нахлобученной шляпе, согнувшись, забирается в салон.

Потрясающе! Грязнов с Турецким снова вернулись к последним четырем снимкам, выложили их в один ряд, всмотрелись, потом переглянулись и… довольно рассмеялись.

— Он? — воскликнул Грязнов.

— Сто к одному! — ответил Турецкий. — И вот теперь, Славка, мы просто не имеем права упустить этого малого.

Но в этот момент пришло весьма неприятное сообщение. Докладывал старший наружки майор Егор Спиридонов.

— Вячеслав Иванович, ушел, гад! Как сквозь землю провалился!

— Где? — резко спросил Грязнов. — Место! — И подошел к огромной карте Москвы и ближнего Подмосковья, занимавшей в его немалом кабинете почти полстены.

— Солнечногорск — трафарет в ста метрах. Справа — автозаправка.

— Слушай меня. Один экипаж пойдет направо, к Сенежу, второй доезжает до железнодорожной станции и — тоже направо, вдоль озера. Тут могут быть два ориентира: дом отдыха с базой рыболова, а также подальше, через плотину, — новый

поселок. Рядом со школой «Выстрел». Знаешь?

— Так точно!

— Сам координируй, но с места не уходи, может, он где-то рядом затаился. И докладывай, не молчи! — Грязнов отключился и сокрушенно покачал головой. — Прокололись ребятки… Там ведь тоже, поди, не дураки сидят. Ишь ты, чего с париком удумали! Значит, он и есть это, Саня.

Турецкий внимательно разглядывал карту, даже водил пальцем по ней.

— А знаешь, — сказал наконец, — где-то здесь, и скорее всего в окрестностях озера, есть у Западинского собственное жилье. Неафишируемое, но достаточно безопасное. Ты бывал в этих местах?

— Рыбу ловил когда-то, — буркнул Грязнов.

— Тут же санаторное место, самое то для «новых русских». Вот и надо искать, исходя из вкусов нынешних олигархов, которым деньги девать некуда.

— Все так, но это — время…

Постучав, в кабинет вошел заместитель Грязнова.

— Вячеслав Иванович, вы лично будете беседовать с «быками»? Они в следственном изоляторе.

— Много их?

— Четверо. Были зафиксированы попытки дачи взятки.

— И почем нынче свобода? — усмехнулся Грязнов.

— По двести баксов.

— Интереса к ним никто не проявлял?

— Пока нет. Двое из них назвались, а двое других отказываются. Может, на что-то рассчитывают. Только теперь вряд ли, мы их опознали по картотеке. Матвеевские, у каждого — по судимости, сто шестьдесят третья, часть вторая. Вымогательство с применением насилия. По трояку имели.

— Очень хорошо, вот с них и начнем, — сказал Грязнов, поднимаясь и кладя в карман мобильник. — Пойдем, Саня, потолкуем с братвой, а потом тебе не грех бы с моими парнями пошурудить у них дома. Наверняка обнаружится что-нибудь очень интересное.

Но у самой двери Грязнова остановил звонок его мобильника. Вячеслав Иванович достал из кармана трубку, включился и, выслушав короткую фразу, с ходу насторожился и махнул рукой заму, мол, иди. Тот вышел. Грязнов вернулся к столу, сел на край.

— Я слушаю, слушаю…

Сообщение было коротким. Но Грязнов, отключившись, продолжал молча сидеть, о чем-то размышляя. Турецкий кашлянул.

— Это Крот звонил, — сказал Грязнов. — Вся троица сейчас в «Арбатских встречах». Там идет крупный разговор, похожий на разборку. И никак не на поминки. Хотя Западинский Дом журналистов посетил и даже помянул усопшего одной рюмкой. Но тут же умчался. Благо все рядом. Ну? Что скажешь? Генерал уже набрался, Западинский — на подходе. Бандит, как всегда, трезвый.

— Ты думаешь, это у них надолго? — спросил Турецкий.

Грязнов засмеялся:

— У меня та же мысль мелькнула. С Костей бы только посоветоваться. Можно, конечно, изобразить квартирную кражу. Но тогда я для этой цели Дениску бы использовал, а?

— Но Костя определенно будет против. Ты ж его знаешь.

— А у нас может иной возможности и не представиться.

— Авантюристы мы с тобой, Славка! — засмеялся Турецкий.

— У тебя есть способ получше?

— Ну а как же с этими? Не разорваться же! — Турецкий ткнул пальцем в дверь.