Большая Засада
Шрифт:
— Спросите у Лазару, правда ли это! — продолжал хорохориться он.
Это были давние дела, минувшие — даже Турок их не застал. Но Лазару был уже тут как тут — гонял караваны с фазенды Мольяду в Итабуну. Он мог подтвердить или опровергнуть множество подробностей, о которых упомянул бродяга: проституток было три — Корока не даст соврать. Он помнил имена двух остальных: Мария Грелау, уже покойная, и Ду Карму, которая сошлась с погонщиком быков Озейашем и бросила промышлять проституцией. Педру Цыган разглагольствовал, сидя в заведении — так называли лавчонку, когда Фадул только открыл ее здесь, чтобы продавать
Как же он может такое пропустить? Ни одно важное событие, хорошее или плохое, не случалось в Большой Засаде без его участия или без аккомпанемента его гармони. Простецкий, да что там — божественный! — ее звук задавал тон великолепным праздникам, грандиозным гуляниям. Он был веселым сотрапезником на пирушках, благородным и отважным собутыльником, знатно крутил любовь с проститутками и с той же закалкой, с той же скромностью оказывался рядом и переживал все несчастья и беды, которые постигали местечко и его жителей. Начиная с набега жагунсо, в те времена, когда, как сказал тогда Жерину, Большая Засада была всего лишь жалкой дырой с четырьмя проститутками и кабаком, заканчивая разливом реки, которое почти что угробило деревушку.
— Вы уже знаете, сеу Педру? Говорят, на праздник сам полковник Боавентура пожалует! — заявил всезнайка Дурвалину.
— Боже правый! Раньше полковник любил пирушки и молоденьких женщин. Он и сам был моложе и беднее.
— Женщины молоденькие ему и сейчас нравятся.
Раз уже речь зашла о женщинах, Турок поинтересовался, посетил ли уже друг Педру Цыган бордель Норы Пау-де-Ло.
— Там появилась новенькая, некая Сеси… — Он сложил пальцы правой руки, поднес к губам и причмокнул, послав воздушный поцелуй, — это была высшая похвала проститутке.
Педру Цыган еще там не был, но непременно там побывает, чтобы познакомиться с этой Сеси и поглядеть на заведение.
— Сарай-то это уже третий на моей памяти. Но я никогда и подумать не мог, что увижу в Большой Засаде самый настоящий бордель. Мне говорили, но я подумал, что это враки.
И Педру Цыган отправился в бордель к Норе Пау-де-Ло. Изумленный, ошеломленный, он обошел селение от края до края, останавливаясь на каждом шагу, чтобы поболтать, не переставая охать и ахать от удивления. В борделе он, презрев ловкость и сноровку хозяйки, томность Аналии, хваленые прелести Сеси, предпочел Паулинью Маришку, на которую давненько положил глаз.
Земля грапиуна обильна на чудеса и преувеличения — здесь стакан воды с легкостью станет океаном. На путях и дорогах, на тропинках и просеках погонщики, батраки, проститутки, перебиравшиеся с места на место, жагунсо и даже полковники на все лады судачили и раздували слухи о прогрессе в Большой Засаде. Пострадав от ужасающего наводнения — его масштабы и ужасы тоже возрастали, — деревня восстала из трясины, в которую оказалось ввергнута. И она не просто стала прежним оживленным местечком, но превратилось в процветающий поселок, которому светило прекрасное будущее, — это был настоящий рывок вперед: тут если сам не увидишь, то и не поверишь.
Вместо того чтобы покинуть насиженные места, народ объединился. Стал настоящей семьей — так объяснял в Ильеусе полковник Робуштиауну де Араужу, а уж он всему был свидетелем. В краткие сроки снова
Выходцы из Сержипи и сертана снова принялись обрабатывать землю, занялись разведением свиней и коз. С помощью каменщиков и плотников они построили более прочные, просторные и многочисленные жилища. Возросший спрос продвигал строгальщиков в плотники, подсобных рабочих — в каменщики; в селении появилось множество мастеров. Баштиау да Роза вспомнил о своем обещании и, прежде чем заняться домом Жозе душ Сантуша и сеньоры Клары, которые были бабкой и дедом его дочери, поставил дом для Ванже и Амброзиу. Обещание — это долг, который никто не платит, но Баштиау парень хороший — долг выплатил и обещание выполнил. Иногда такое бывает.
Они работали день и ночь, помогая друг другу. Так уж получилось, что за все платили в рассрочку, обменивались услугами или рассчитывались плодами земли или скотиной, если такое было возможно, а уж деньги — это когда Господь пошлет хорошие времена. И так они восстановили местную топографию. «Топография» — слово торжественное и гордое, к Большой Засаде неприменимое. Скажем так — изменился сам вид местечка.
До наводнения, помимо Ослиной дороги — основной артерии, шедшей вдоль реки, — был еще пустырь с площадью посередине, а поодаль были разбросаны магазин, кузница, склад какао и загон для скота, где стояли стада быков. Дальше находилась Жабья отмель с соломенными хижинами и деревянным домиком, в котором жили Бернарда и Корока. Такой была Большая Засада — место красивое, а селение убогое. Но даже память о нем смыла вода.
Ослиная дорога стала Передней улицей с веселыми разноцветными фасадами. А параллельно шла Задняя улица: некоторые предпочитали жить подальше от реки. В Среднем переулке, соединявшем две шумные улочки — или улицы, как тщеславно называли их сами жители, — обосновались таманкейру — и жили здесь, и работали. Туда же дона Наталина перенесла свою швейную машинку — со всеми обрушившимися заказами она не справлялась. Один из последних был от самого капитана Натариу да Фонсеки — праздничное платье для Сакраменту, той самой барышни, которая свела с ума полковника Боавентуру.
На Жабьей отмели на месте унесенных водой выросли новые соломенные хижины. Проституткам срочно нужен был какой-нибудь угол, где можно пристроить свои циновки. Впрочем, некоторые не так спешили. В Большой Засаде они пустили корни — возьмем для примера одну, Нининью, зазнобу Лупишсиниу, — и решили возвести более прочные жилища. Так зародилась и начала процветать улочка с домами из кирпича-сырца; на углу находился выкрашенный в желтый цвет пансион Норы Пау-де-Ло — это прозвище вполне соответствовало ей пятнадцатилетней, когда она дебютировала в Аракажу, будучи пышной и вкусной как бисквит. В сорок это была старая швабра, годная разве только для урубу. Это был пансион — или бордель — Норы, а не Рессу. Рессу, бедняжка, даже со своей собственной щелью управиться не могла и передала идею Норе за ту же цену, за какую получила от капитана, — то есть задаром.