Больше, чем гувернантка

Мортимер Кэрол

— Дело не в моем желании рассказать вам, а в том, хотите ли вы это услышать.

Хочет ли она, в самом деле? Мисс Магдалена Мэттьюз, внучка герцога и равная по положению лорду Готорну, сгорала от желания узнать подробности о том, как он превратился в того угрюмого, замкнутого джентльмена, каким является сейчас. Но Елену Лейтон, молодую овдовевшую женщину, служащую гувернанткой его дочери, посвящать в подробности скоропалительного брака было вовсе не обязательно.

Несколько секунд две ипостаси вели в ее душе ожесточенную схватку.

Как бы то ни было, мисс Магдаленой Мэттьюз она была гораздо дольше, чем миссис Еленой Лейтон.

— Если вы хотите рассказать мне, я, разумеется, выслушаю вас.

— И не станете комментировать услышанное? — поддразнил он, вздернув бровь.

Она улыбнулась:

— А вот этого я, боюсь, не могу вам пообещать.

— Вот уж не думал, что вы способны чего-то бояться! — воскликнул Адам, угрюмо глядя на нее.

Елена с сожалением отметила про себя, что в этом он заблуждается. Она боялась в прошлом, и до сих пор ее преследовал страх. Страх перед пристававшим к ней кузеном, перед угрозами, которые он обрушил на нее после ее отказа. Этот страх и по сей день отравлял каждую секунду ее жизни. Она боялась, что кто-то узнает, кем она в действительности является, ее вернут Невиллу и принудят ответить за преступления, которых она не совершала, но в которых он прилюдно обвинил ее, чтобы замаскировать зло, причиненное ей им самим.

Она содрогнулась всем телом.

— Все мы чего-то боимся, милорд.

Он внимательно посмотрел на нее:

— Чего боитесь вы, Елена?

Мысленно Елена дала себе хороший нагоняй. Она и забыла, что Адам — человек необычайно чуткий и умный, поэтому не стоит давать повод его подозрениям. Она выдавила из себя улыбку.

— Ну например, я боюсь пауков.

— Пауков? — с сомнением повторил Адам.

Она посмотрела на него в упор:

— Да, милорд, пауков.

Он коварно улыбнулся:

— Смею ли я надеяться, что однажды ночью вы позовете меня на помощь, прося спасти от одного из этих омерзительных существ?

Елену затопила волна жара при мысли о том, что Адам может войти в ее спальню, какие бы причины его на это ни подвигли.

— Ну, мой страх перед ними не настолько велик, милорд, — хрипло заверила она.

— Очень жаль, — протянул он.

Она проглотила стоящий в горле ком, прежде чем заговорить снова.

— Давайте вернемся к предыдущей теме разговора?

— Разумеется. — Он расправил плечи. — Обещаете, что не станете судить меня слишком строго? — спросил он, пристально глядя на нее сверху вниз.

Елена бесстрашно выдержала этот взгляд.

— Едва ли я смогла бы подумать о вас плохо, милорд, — наконец выдавила она. Она говорила искренне, понимая, что вполне способна испытывать симпатию и даже более сильные чувства к человеку, скрывающемуся за маской холодной сдержанности.

Адам порывисто сжал ее пальцы, после чего отпустил и отступил на шаг назад. Выражение его лица снова сделалось угрюмым.

— Когда меня представили дебютантке

сезона Фанни Уордингтон, я был очень молод. А она была… — Он глубоко вздохнул. — Она была красавицей с золотистыми волосами и голубыми глазами. Я принял ее за ангела, спустившегося с небес, чтобы очаровывать и завлекать ничего не подозревающих смертных.

Когда Аманда подрастет, она будет в точности походить на мать. Елена легко представила себе эту женщину по описанию Адама и испытала укол ревности, слушая о том, как покорен он был красотой Фанни, красотой, не сопоставимой с ее собственной внешностью, черными волосами и глазами непонятного цвета.

Рот Адама превратился в тонкую линию.

— Ее красота настолько вскружила мне голову, что я не заметил таящегося в глубине ее глаз жадного блеска. Она нацелилась на мои деньги и лишь по этой причине выбирала мое общество, а не потому, что любила меня.

— Как мне кажется, вы недооцениваете собственную привлекательность, милорд, — запротестовала Елена.

— Фанни не находила меня достаточно привлекательным, — с жаром возразил Адам. — Но мне очень приятно услышать ваше мнение на мой счет, — добавил он.

Теперь Елена не осмеливалась поднять на него глаза, опасаясь, что он может в них прочесть.

— Я лишь сказала правду.

— По своему обыкновению, — улыбнулся Адам.

Елене сдавило грудь. Она вовсе не была откровенна с ним в таких важных вопросах, как ее настоящее имя и причина, по которой она вынуждена была стать гувернанткой. Адам, ярый противник любого притворства, точно ей этого не простит.

— Отчего вы замолчали, Елена?

— Просто жду продолжения истории.

Он тяжело вздохнул:

— Эта история не из приятных.

— В таком случае не рассказывайте вовсе.

— Я беспокоюсь лишь о том, что она вам может показаться неприятной.

Чувства Елены пребывали в смятении, она не знала, как ей справиться с нелепой ревностью, одновременно отчаянно желая узнать как можно больше о браке Адама с прекрасной Фанни.

— Нет, мне не неприятно, я лишь сожалею, что ваш брак оказался несчастливым.

— Я был молод и очень глуп, до такой степени, что позволил Фанни заманить себя в постель. Боюсь, это неподходящая тема для беседы с такой женщиной, как вы, — пробормотал он, заслышав удивленный возглас Елены.

— «С такой женщиной, как я»?

Адам заметил, как она вздернула подбородок, решив, очевидно, что он хотел оскорбить ее.

— Теперь я окончательно утвердился в мысли, что хотел поведать вам грязную и омерзительную историю, вовсе не предназначенную для леди.

Внутреннее чутье подсказало ему, что Елену можно с полной уверенностью назвать леди, в отличие от Фанни, которая, хотя и являлась дочерью барона, не отличалась стойкими моральными принципами.

Несмотря на то что Елена была вдовой, Адаму было неловко рассказывать ей о своих интимных отношениях с Фанни как до брака, так и после.