Больше, чем любовь
Шрифт:
– Вообще-то, я подозревала…
– Только не думай, что я мечтаю отбить ее у Сашки – просто по-человечески хочу ей помочь. Поверь, если бы я был подлецом, – Боря грустно усмехнулся, – я бы давно своего добился.
«Белозубая улыбка, эти завораживающие глаза, манеры джентльмена… Я бы не устояла, это точно, – думала Людка, глядя на него. – А Наталья?.. Да что она, не из той же глины, что и все Евины дочки? Сама говорила, он ей снится. Сказать?.. Нет, Наташка меня точно убьет».
– Я ее три месяца не видел, как она?
– Как… Крутится,
И Людку понесло, она выдала все, что думает о Сашке, что о нем Наташа рассказывала, обо всех ее обидах…
– Представляешь, Соловьев считает, что ежели он журналист, творческая личность – так на рынок за картошкой ему ходить зазорно, посуду помыть – тем более. Да чего там – ведро до мусоропровода не донесет! Ну, может, раз в неделю Димку в ясли отводит, не чаще. Все остальное на Наталье, а она… Она ночами готова работать, чтобы в доме хоть какой-то достаток был. В квартире чистота, ужин всегда приготовлен… А Соловьев друзей из своей паршивой газетенки приведет, они выпьют, съедят все, что Наташка наготовила, а потом он пьяный к ней подкатывается…
Людка прикусила язык. Вот этого, наверное, говорить не следовало. Пахомов мрачно курил, глядя в одну точку. Она с сочувствием смотрела на него, и он встрепенулся.
– Прости, Людочка. Давай выпьем.
Поднимая бокал, предложил:
– Будем друзьями?
– Будем, – согласилась Людмила и подумала, что иметь Пахомова в друзьях тоже неплохо. – Тебе нужен лазутчик во вражеском стане?
– Да нет, я только хочу немного помочь ей. Для начала хотя бы устроить Сашку на работу в приличную редакцию, где денег побольше платят, а то он так и будет до пенсии в этой шарашке водку хлестать. Но надо это как-то не напрямую, незаметно устроить.
– А как?
– Вот тут я надеюсь на тебя. Скажи Наташе, что я хочу с ней встретиться: в пятницу, часов в пять вечера, в Катькином садике. Я мог бы и сам позвонить, но как ее одну дома застать? Договоришься, перезвони мне, вот мои телефоны.
Когда в пятницу Наташа увидела Борю, вышагивающего возле памятника императрице, сердце затрепетало и ей с трудом удалось приглушить счастливый блеск глаз. Он хотел чмокнуть ее в щеку, как всех женщин при встрече, но Наталья официально протянула руку.
– Привет. В чем дело? Людка говорила, что-то важное?
– Может, не будем на улице? Зайдем куда-нибудь, выпьем по чашечке кофе. Тут совсем недалеко очень милый ресторан.
– Нет-нет! – запротестовала она. – Какой ресторан, мне через час Димку из садика забирать.
Боря сжал зубы. Конечно, он не ожидал, что она бросится ему на шею, и все-таки…
– Если ты спешишь, поехали, по дороге поговорим. Моя машина недалеко, на Зодчего Росси.
– У тебя что-то случилось? –
Боря невесело усмехнулся:
– Нет, у меня все в порядке, помощь нужна тебе. Не перебивай, – сказал он, видя, что она пытается возразить. – Значит так. Завтра в пять часов вечера ты встречаешься в ресторане гостиницы «Моряк» с редактором молодежной газеты. Принесешь лучшие Сашкины статьи. Его возьмут штатным журналистом, если он не совсем бездарен – а это вроде не так, я читал его опусы. Ну и, конечно, ты должна понравиться редактору, – завершил Боря, ухмыляясь.
– То есть, как?.. – Наташа не поняла, он шутит или намекает на что-то.
– Ну, пококетничай с ним… Жалко тебе, что ли – ради счастья мужа и его творческих успехов?
– Только пококетничать? – усомнилась она.
– А это уж как карта ляжет! – расхохотался Боря.
Наташа думала, что опоздает. Выскочив из парадной, она перебежала дорогу к автобусной остановке, но тут из припаркованной рядом вишневой «девятки» вышел Пахомов и, изобразив театральный поклон, распахнул перед ней дверцу. Улыбнувшись, она уселась в машину, но не удержалась от замечания:
– Прямо как мальчишка…
– Да какой мальчишка, на днях стукнет тридцать три… – сообщил он, поворачивая ключ зажигания.
– Поздравляю, – автоматически ответила она, и только сейчас сообразила, что Боря никогда не приглашал их, и она понятия не имела, когда у него день рождения.
– Заранее нельзя, примета плохая. Вот если бы ты пришла поздравить меня через неделю…
– С Сашкой?
– Нет, одна.
– Это… в качестве платы за твои хлопоты?
Боря оглянулся и прищурился.
– Ты думаешь?.. Посмотрим, – и неожиданно рассмеялся.
Редактор газеты, толстячок лет пятидесяти, показался Наташе милейшим человеком. Представив друг другу, Пахомов, извинившись, оставил их за сервированным на три персоны столом. Наташа решила приступить к делу, пока не подали еду. Просматривая Сашкины статьи, Михаил Израилевич бормотал: «Недурственно, недурственно», а отложив вырезки из газеты, сказал Наташе, что готов встретиться с ее мужем в ближайший понедельник. Она обрадовалась, но и немного растерялась, не зная, как преподнести эту новость Соловьеву. Михаил Израилевич будто прочитал ее мысли:
– Я буду деликатен, Наташенька, и не скажу, откуда узнал о нем. Положитесь на меня, все будет хорошо.
Тут как раз вернулся Пахомов.
– Все в порядке? – поинтересовался он.
– Борис Алексеевич, у вашего родственника несомненный талант журналиста!
– Так вы его берете? Вот и славно, тогда давайте обедать.
Во время еды Михаил Израилевич несколько раз заговаривал о том, что должен быть благодарен Пахомову, а тот только усмехался. Они отобедали, немного выпили. В зале негромко играла музыка, и Боря вопросительно взглянул на Наташу.